В комнате было тихо. Так тихо, что я даже слышала, как стучит сердце. Ангелочек в руках стал тёплым. И казалось, что фарфоровая фигурка чуточку шелестит крылышками, словно желая свободно полетать.
Леся молчала. Её мокрое от слёз лицо блестело в свете утреннего солнца.
– Я родилась в обычной семье, – продолжила она исповедь, – где не ходили в церковь по воскресеньям. Не верили в другие миры. И неуклонно следовали мудрым указаниям партии. Мама была строгой, а папа, наоборот, добрым и ласковым.
Оба хотели мальчика. Поэтому, когда мама родила меня, она поначалу расстроилась. Но как член партии взяла на себя ответственность за судьбу нового гражданина страны.
Не помню, как у меня возникла любовь к ангелочкам. Тогда такие сувениры были редкостью. А если у кого имелись подобные статуэтки, то их прятали даже от соседей. Боялись осуждения окружающих. Люди утаивали веру, тщательно скрывая нательные крестики и пряча иконы в дальний угол дома или квартиры.
Однажды, укладывая меня спать, папа вложил в мои ладошки крохотную фигурку. Шершавую на ощупь. В темноте не могла разобрать: что это? Очертание напоминает бабочку. Я уснула, сжимая руками отцовский подарок. Утром удивилась, увидев крохотного деревянного ангелочка.
Папа сделал его сам, неумело связав палочки белыми нитками. Одна, служившая телом, была длиннее тех, которые изображали руки. За спиной ангела виднелся крохотный белый бантик-крылья. Бантиком стал кусочек пушистой маминой пряжи, из которой она обычно вязала мне варежки.
Так у нас с папой появилась тайна, а у меня – фигурка, положившая начало коллекции ангелов.
Когда мне исполнилось 7 лет, я случайно услышала разговор двух женщин во дворе. Одна рассказывала, как в далёкой деревне крестила маленькую дочь. Вторая, опасливо оглядываясь по сторонам, с любопытством выспрашивала подробности.
Когда я спросила у мамы, почему меня не крестили в церкви, она рассердилась. Сказала, что советскому человеку нельзя даже думать о такой ерунде. Меня наказали, лишив сладкого, и запретили выходить на улицу без сопровождения взрослых.
Укладываясь спать, я слышала, как на кухне шёпотом спорили родители. Папа считал, что дочка должна знать о вероисповедании хотя бы теоретически. Мама же, недавно избранная комсоргом, настаивала на укреплении веры в Родину и партию.