Хорунжий с грустью вспомнил своего погибшего аргамака. Орел ходил под ним больше года и полег от осколка артиллерийского снаряда два дня тому назад.
Тем утром казачий разъезд возвращался из разведки. Быстро светало. Серая хмарь стлалась по земле, собираясь в широких низинах. Дробно стучали конские копыта по мерзлому полю промеж двух перелесков. И тут в воздухе раздался нарастающий скрежет, а затем ахнул разрыв, черным столбом вздыбив землю. Казаки попали под прицельный артиллерийский огонь. Вражеский наводчик прятался где-то в перелеске, а скрытая за лесом батарея била по заранее пристрелянным целям. Первый снаряд упал в двадцати шагах от разъезда, а второй разорвался совсем рядом с пустившими галопом лошадей казаками.
Харлампий почувствовал, как Орел под ним споткнулся и стал падать вперед. Хорунжий кубарем перелетел через конскую голову и через мгновенье с силой ударился о землю. Не чувствуя боли, казак вскочил на ноги. Обернувшись, он ошалело уставился на верного аргамака. Орел лежал на боку, все его стройное тело сотрясали сильные конвульсии. Осколок попал коню в шею, и кровь била из раны тугими толчками.
Рядом с хорунжим на кобыле каурой масти гарцевал вахмистр Прохор Бондарев.
– Ваше благородие, хватайся за стремя! – с тревогой в голосе крикнул он.
Остальные казаки отряда скакали прочь, нахлестывая коней, спеша уйти из-под гибельного обстрела.
Вдалеке, на опушке редкого леса, показалась пехота противника. Ветер доносил отрывистые хлопки винтовочных выстрелов. Наступая нестройными рядами, красногвардейцы стреляли на ходу. Вскидывая винтовки, они торопливо целились и били вразнобой, стараясь попасть в казаков. Но стрелки были аховые, и пули, жужжа рассерженными пчелами, летели мимо.
Харлампий застыл на месте, не в силах оторвать взгляд от смертельно раненого коня. Он принялся судорожно дергать кобуру, пытаясь достать наган, но непослушные пальцы не слушались. «Надо помочь Орлу, – билась мысль в голове у хорунжего. – Что ж он так мучается, бедняга!» Над ухом оглушительно грянул выстрел. Орел дернулся в последний раз и замер неподвижно.
Вахмистр Бондарев, потрясая разряженной винтовкой, склонился с лошади к командиру:
– Харлампий Григорьевич! Да хватайся же скорее за стремя, або поздно будет!
Хорунжий рывком пришел в себя. Он быстро огляделся по сторонам и кинулся к убитому казаку-разведчику, возле которого топтался его конь. Дородный станичник лежал на спине, широко раскинув руки и уставившись неподвижным взглядом в небо. На груди у него медленно расползалось кровавое пятно. Рванув поводья из руки мертвого казака, Харлампий вскочил на заржавшего коня и поскакал наметом, низко пригибаясь к луке седла. Вахмистр, выстрелив наудачу в сторону приближавшихся красноармейцев, понесся следом. Вдогонку уходившим из-под обстрела казакам полетела матерная брань и частые хлопки выстрелов. Вскоре беглецов скрыл заросший пожелтелой травой бугор.