— А нет, не сейчас. Я вернусь чуть позже. Можно я пока
оставлю у вас книги? — поставила влажный пакет на стойку.
— Да, конечно.
Осмотревшись, я поняла, что задержусь в хостеле на несколько
дней. Мне нужна временная буферная зона, нейтральная территория. Я не готова
была продолжать жить, потому что все изменилось. Нужно сначала перестроиться. И
я очень рассчитывала на психолога, которого сегодня нечаянно услышала. И в
хостеле я остановилась, потому что он сказал — не оставайтесь одни, не изолируйте себя, растворите внимание во внешней
среде.
Но и на эти несколько дней мне нужны были вещи. Поэтому я не
глядя засунула в сумочку паспорт, взяла гостевой пропуск и ключик и вышла на
улицу. Соседний магазин одежды мне как раз подойдет, аптека на углу тоже
понадобится, и супермаркет надо будет посетить.
На все это ушло часа два. В комнату я пришла с набором для
душа, комплектом домашней одежды и нижнего белья, кучкой лекарственных
препаратов и всякой съедобной всячиной из супермаркета.
Койко-место мне выделили в длинной комнате, оно было отделено
фанерной перегородкой, как и все другие. Удобно, что кроме кровати оно
захватывало и полметра прохода. Над изголовьем висело лаконичное бра, сбоку — полка-столик
и пара розеток, в изножье — вешалка с плечиками. На постели меня ждали теплое
одеяло и запечатанный комплект белья — не нового, но чистого.
Через полчаса я уже забралась с ногами на застеленную
постель, укрылась одеялом и читала одну из книг психолога, в которой он перед
подписью написал: «Ты сама выбираешь, о
чём думать и что чувствовать».
В общем-то, в этих словах заключался смысл книги, которую я
прочитала за ночь под храп соседа напротив, чью-то ссору по телефону, слышную
из другого «купе», и звуки фантастической комедии (спасибо, что не психологического
триллера и не мелодрамы) из кабинки сразу за мной. Возможно, я бы меньше
слышала, если бы плотно закрыла дверцу, такую, какие бывают в шкафах-купе. Но я
ее, наоборот, приоткрыла, чтобы попадал свежий воздух.
Меня ничуть не раздражали все эти шумы. Они давали мне
ощущение не-одиночества, уверенность, что если что-то случится (почему я вообще
об этом думала?), то рядом есть люди, которые придут на помощь.
Уснула я под утро и проспала до обеда.
Боль и мрачные мысли все еще владели мной, но я твердила как
мантру: Ты сама выбираешь, о чём думать и
что чувствовать… Ты сама выбираешь, о чём думать и что чувствовать… И это
помогало. Едва сознанием овладевали мысли о сыне или Артеме, как в груди
сжималось и переставало биться сердце, оно будто дрожало в агонии. Мгновенно
становилось жалко себя, и на глаза выступали слезы. Сначала я не могла бороться
с этим и плакала не раз, не два и не десять, слезы и эта боль стали
перманентными…