И наконец, уже вечером, доклад воеводе о проделанной за день работе, а затем, в который уж раз, обсуждение многочисленных вопросов, связанных с предстоящим походом.
Афанасий устало поставил стакан на стол.
– Разбери, Маша, постель. Устал. Прилягу, пожалуй.
– Я мигом, Афоня! – метнулась та к кровати.
Он подошел к разобранной кровати и стал не спеша раздеваться, в то время как Мария в смятении наблюдала за ним.
– А тебе что, нужно отдельное приглашение? – с долей удивления спросил он. – Раздевайся, гаси свечи и прыгай в постель!
Та же с навернувшимися на глаза слезами счастья засуетилась:
– Я сейчас, Афоня! Я сейчас…
Однако, раздевшись и погасив свечи, откинула край одеяла и осторожно, боясь потревожить живот, легла в постель.
– Раньше так прямо-таки впрыгивала, – усмехнулся Афанасий, наблюдавший за ней.
– Погоди, вот разрешусь от бремени, и опять буду впрыгивать к тебе в постель с превеликим удовольствием! – радостно сказала она и притихла, прижавшись к нему. А через некоторое время прошептала: – Я же ведь, Афоня, этой ночью, почитай, и не спала. Все переживала и думала, думала…
Тот усмехнулся:
– Думать вообще-то никогда не вредно. Особливо, когда это идет на пользу. Ну да ладно. Ты, как мне сдается, так и не сказала своим подружкам о предстоящем нашем венчании?
Та, взгрустнув об этом, как о несбыточной мечте, отрицательно покачала головой:
– Ну как же я смогла бы сказать им об этом, придя спать вместе с ними. Ведь так же, Афоня?
– И то, пожалуй, правильно. Еще успеется…
Мария лежала ни жива ни мертва, всей своей изболевшейся девичьей душой предчувствуя, что вот именно сейчас и может решиться вопрос всей ее дальнейшей жизни.
Однако тот, от которого целиком и полностью зависело это, вроде как отодвигал его решение на неопределенное время.
– Толку от меня, Маша, как от мужика сегодня будет мало, – усмехнулся Афанасий и удивился сам себе: – Надо же, даже отказался сыграть пару партий в шахматы с твоим барином. А посему готов ответить на все твои вопросы.
Мария медленно, как бы раздумывая, приподнялась на локте и недоверчиво, почти со страхом, спросила:
– А ты не будешь сердиться?
– Не буду. Обещаю…
И та с радостно забившимся сердцем опустила голову на подушку.
– Хотя, как я припоминаю, – заметил он, – тебя интересовало все, связанное с предстоящим походом на Турухан?