– Неужто она так и тянется до самой Мангазеи? – засомневался было Афанасий.
Кормщик утвердительно кивнул головой и заметил:
– Небось сам увидишь.
Тот, однако, с сомнением покачал головой: двести верст – и все тундра? И вдруг заметил у берега кустик, торчащий из воды, который вроде бы как зашевелился.
– Тихон, а Тихон, что это там такое шевелится? – заинтересованно спросил он.
– Где?
– Да вон там, – показал Афанасий рукой на берег. – Видишь одинокий куст, торчащий из воды?
Кормчий глянул в указанном направлении своими зоркими глазами и задорно рассмеялся:
– Да это же не куст, а оленьи рога, мил человек!
– К чему бы это? – озадаченно спросил тот, боясь поверить своим глазам: рядом с этим «кустом» он различил теперь и олений нос с широкими ноздрями у самой кромки воды.
Тихон, доверительно положив руку на его плечо и продолжая еще вздрагивать от смеха, пояснил:
– Да это же олешка спасается от гнуса!
И действительно, когда они проплывали уже совсем рядом, Афанасий заметил множество комаров и прочей летучей нечисти, вьющихся у носа оленя. Тот же время от времени резко окунал его в воду, смывая ненавистных тварей.
– А вот к вечеру, когда станет попрохладнее и потянет ветерок, который разгонит полчища гнуса, олешка выйдет из воды и пойдет на кормежку, – пояснил Тихон. – Это здесь, на реке, дует ветерок и разгоняет этих тварей, а вот на берегу спасу от них никакого нет, – добавил он, видя сомнение на лице спутника.
«Каждый спасается от нашествия комаров, как может», – подумал Афанасий, вспомнив о марле, натянутой с внешней стороны на окне тобольского воеводы.
– А теперь нужен глаз да глаз! – озабоченно сказал кормчий, высматривая что-то впереди по курсу коча.
– В чем дело, Тихон? – обеспокоенно спросил Афанасий.
– Подходим к впадению Таза-реки в губу, – пояснил кормчий, – а та впадает в нее несколькими рукавами. Да все бы ничего, если бы не мелководный бар[16] в ее устье. А сейчас-то ведь самый конец лета, и посему у реки самый низкий уровень воды. И хотя мы плывем не на большом коче, с его соответственно и большей осадкой, все равно нужно держать ухо востро́.
Волнение кормчего передалось и Афанасию.
– Это не очень опасно, Тихон?
Тот же хитровато улыбнулся:
– Не боись, казак, введем коч в Таз-реку в лучшем виде! Чай, не впервой… А вот смотреть-то надо в оба – мореходное дело требует обстоятельности, а не только лихого наскока да надежды на удачу.