– Я уже попросил адвоката, а значит, вы должны подождать с вопросами до тех пор, пока он не появится.
– Мы можем задавать тебе вопросы, – говорит Шмидт, – а ты можешь на них отвечать. В этом нет ничего противозаконного. А еще ты можешь добровольно поделиться с нами тем, что тебе известно. Например, начнем с объяснения, откуда на твоей футболке кровь.
Я сдерживаю желание схватиться рукой за бок.
– Спасибо за предложение, но я подожду Хальстона Гриера.
В маленькой комнате повисает тишина.
По лицу Казинса заходили желваки. Шмидт лишь вздыхает. Потом оба детектива отодвигаются на стульях и, не сказав ни слова, выходят.
Ройал – 1.
Полиция – 0.
Они сдались, но и вызывать адвоката тоже не торопятся. Поэтому на протяжении следующего часа я сижу в полном одиночестве и размышляю о том, как, черт подери, докатился до такой жизни. Я никогда не был святым и даже не притворялся им. На моем счету не одна драка. При необходимости я могу быть жестоким.
Но я не из тех парней, кого уводят в наручниках из собственного дома, кому приходится смотреть в испуганные глаза своей девушки, пока его усаживают на заднее сиденье полицейской машины.
Когда дверь снова открывается, я начинаю ощущать клаустрофобию и поэтому веду себя грубо, хотя не должен.
– Что-то ты не особо торопился, – рассерженно говорю я адвокату отца.
Несмотря на поздний час, адвокат, седовласый мужчина лет пятидесяти с небольшим, одет в костюм. Он уныло улыбается мне.
– О, смотрю, кое у кого отличное настроение.
– Где папа? – заглядывая через плечо Гриера, требовательно спрашиваю я.
– В комнате ожидания. Ему сюда нельзя.
– Почему?
Гриер закрывает дверь, подходит к столу, ставит на него свой дипломат и открывает золотистые защелки.
– Потому что в отношении родителей, дающих свидетельские показания против своих детей, нет никаких ограничений. Свидетельский иммунитет распространяется лишь на супругов.
Впервые за все время с момента моего ареста меня начинает подташнивать. Давать свидетельские показания? Но ведь суда не будет, не так ли? Как далеко собираются зайти копы с этим расследованием?
– Рид, соберись.
У меня сводит живот. Проклятье. Меньше всего мне хочется выглядеть беспомощным перед этим мужчиной. Я никогда не показываю свои слабости, никогда. Единственный человек, рядом с которым я могу расслабиться, – это Элла. Эта девчонка обладает способностью пробиваться через все мои барьеры и