Машин в столь ранний час тут было крайне мало, и морщиться от раздражающего мозг рычания мотора приходилось редко.
Наконец цель была достигнута, и Рудик развалился в придорожных кустах на мягкой травке, то и дело прикладываясь к помятой пластиковой полторашке. С наполовину оторванной этикетки на бродягу гордо взирал дородный мужик, держащий перед собой пенящуюся кружку пива.
И, как обычно, стало легко и свободно! Исчезла ноющая боль в глазу и под рёбрами, исчезли тревоги о кознях соседей, что уж и говорить о неприятных воспоминаниях, касающихся той далёкой и чужой жизни. Ушедший отец, мать, ежедневно скандалящая с бабушкой, захудалый городишко на периферии, дерзкие планы покорить столицу… Покорил, ага! Аж двадцать раз! А потом она догнала и снова покорилась…
– Ух, забористый коктейльчик! – радостно крякнул Рудик. А здесь следует отметить, что в пивной бутылке плескалось далеко не одно пиво… Излюбленный приём вольных людей – что нашёл початое, то и сливай в одну бутылку. И пойла больше, и эффект крепче. А травануться? Что травануться? Семи смертям не бывать, а одной не миновать. Да и мы, скитальцы, народ привычный!
Вдруг постепенно обволакивающую сознание истому нарушил громкий рёв мощных моторов сразу нескольких «буржуйских тачек». Бомж не был силён в марках дорогих машин и всех их собирательно величал либо так, либо «мерсами». «Наворовали у народа бабла, так ещё и тарахтят тут ни свет ни заря».
– Чё им неймётся?! – раздражённо пробурчал отдыхающий, перевернулся на живот и выглянул из кустов на дорогу.
Машины не проехали мимо, а свернули на небольшой голый и ровный участок, как раз рядом с его кустами. Одна чёрная, вытянутая и плоская, и два чёрных «гроба на колёсах» спереди и сзади от первой. Бомжу сразу вспомнился смотренный ещё в мальчишеском возрасте фильм о бригаде лихих бандюганов. А из пижонской машины, двери которой ещё более пижонски поднялись вверх, а не вбок, уже неуловимым движением поднялся холёный русоволосый сопляк лет двадцати пяти.
«Долбаные мажоры! Ещё молоко на губах не обсохло, а всё туда же – на шикарных тачках гоняют, да ещё и с охраной. Папику жирному, небось, так спокойнее… Тьфу!» – подумал Рудик, но от бурчаний на всякий случай воздержался, ведь его «партизанская дислокация» была всего в каких-то пяти-семи метрах от кортежа.