Всегда любила по праздникам гостинцы носить. Мама то мёду чашку отправит, где ребёнок захворал, то в тряпицу свежего хлеба каравай завернёт, той же Дарье Гавриловне. Одна тоже ведь горе мыкает. Мама всех жалела. Сама почти из сиротства. Сколько она муки́ передавала бабам, потихоньку от тяти… Тот-то строг был. Всё в дом!
Чё бы это вам ещё припомнить интересного? А вот, чуть ведь не забыла…
Жила у нас в деревне откуда-то пришлая семья. Ещё до меня пришла. Ланцовы по фамилии. Дети у них. Девчонка со смешным именем, Людмила. Люськой мы её и звали, и парнишка, не помню, как звать. И что интересно, но по какой-то причине жили они в бане. Вот, где наш сельсовет и детский сад был. Так на задворках у них, этих раскулаченных, и стояла баня. В ней и жили Ланцовы. Сам-то (никто его имени и не знал) хороший был чеботарь. И вот чё бы и не жить, как все люди. Дак он пил «горькую». Так мужики говорили. Не водку там, или самогонку, а «горькую». Чё уж за питьё такое? И жена у него была, Анна. Бабы говорили, что красавица, а чё мужики толковали, не слыхала я ни разу. Чеботарь Ланцов был отменный. Все несли ему обутки налаживать. Он и чирки шил. Кож-то у всех полно. А у кого нет, дак соседи и так дадут, без платы. Он и нам троим сшил белые шубки – борчатки… Лёльке, Кланьке и мне.
Так и жили они в своей бане. Я ходила по временам к ихним ребятишкам, звала играть. Тихие такие детки. Мне бы такой быть… Это сестра моя, Зоя, на них завидовала, недовольна всё мной была.
Одним утром, зимой, ещё темно за окном было. Сидим мы за столом за самоваром, чай пьём. Все дома. Ещё баба Катя жива была, Австриец с нами жил. Открывается дверь в избу, заходит Ланчиха. Ясно дело, все поворачиваются к ней. Мама сразу:
– Ты чё, Нюра… по чё-то пришла? Давай к столу..
Анна молча, стоя у порога, распахивает старенькое пальтишко!!! И, о Боже, стоит, в чём мать родила… И тут же запахнулась… тятя маме шепнул: «Прикрой, мать…»
Мама метнулась с лавки к Анне. За столом гробовая тишина. И тут я заикала. Я ничего не могла сделать, икала и икала. А потом у меня был жар, с перепугу, что ли?
Тогда мама навязала Анне узел одежды, ей и ребятишкам. Ну, дня через три-четыре бегала я в том краю. К Ланцовым торкнулась. Не лето тебе, не покричишь… Зашла, позвать играть на лёд детей. В бане печка топится, тепло, а свету мало. Но я зоркая. Невзначай поглядела на самого, а он сидит и чеботарит в маминой юбке. Мужик в юбке… Смешно мне так стало…. Разнесла я эту весть по деревне. Смеху было… бабы бегали, искали, у кого штаны лишние есть? А у кого они лишние? Мама горевала, что забыла про Ланцова, самого́-то… Не подумала, что последние штаны пропьёт.