Ну что, пора вскрывать брюхо. По чуть-чуть, стараясь не повредить выпирающие завитушки кишок. Ровно настолько, чтобы не раскатились раньше времени. Протолкнуть руку внутрь, без лишних нажимов нащупать мочевой пузырь и прямую кишку, обхватить уверенно, чтобы не вылилось. Вырезать по кругу, вынуть внутрь и отбросить в сторону.
Одышка навалилась. От работы устали и заныли руки. Сунул их в жар между ломтей печени, передохнул.
Туша лежала перед ним распустившимся бутоном. Душа напоследок обожгла холодом темя старика и ушла к воде. Можно разделывать на куски.
Он делил позвоночник ниже ребер, когда идущие за жертвенным мясом окликнули его: «Можно ли?» На мгновение Маухи отвлекся, каменное лезвие наткнулось на кость и из него выкрошился небольшой осколок. Совсем по детски испугавшись что кто-то заметит, постарался думать как можно тише. И через мгновение ругнул сам себя. Как глупо…
«Да, теперь уже можно».
1.11.
Деревяшки, что бабы натаскали из лесу, дикари подожгли нарочно. Олекма по привычке, выработанной частыми пожарными тренировками, подскочил было метнуться за огнетушителем, но опомнился тут же. Выматерился, стал озираться исподлобья, но никто на него пальцем не тыкал, что он огня боится. Ну и ладно, сам тогда сел глядеть.
Солнце скатывалось в ту же сторону, куда текла река. С солнцем ясно все, оно на месте висит, это планета крутится. А вот река течет почему? Уклона не видать вроде, а вот поди ж ты! Несется вода стремительной мощью, тащит с собой камни, мусор и грязь, деревья даже. Неужто самотеком экая силища рождается? А куда? Для чего? Столько энергии за зря пропадает… Быть бы дикарям умнее маленько, так приспособили бы хоть колесо какое с лопастями… Научить их что ли?
Хотя зачем им, бестолковым? Копошатся вон вокруг пламени, еще веток суют чтобы не тухло. Улыбаются, довольны всем… Маухи с мужиками мертвечину из лесу приволокли, принялись ее дербанить. То шерсти клок в огонь бросят, то кровью перемажутся… Придурки. Резали мясо в куски, складывали на каленые камни. Тут уж с Олекмой странное случилось: запах от жареного мяса такой густой да ворожный пошел, что самому захотелось! Хоть и минуту назад еще с омерзением понял, что дикари ужинать мясом станут. А как нанюхался ароматов – заранее обидно стало, если обнесут. Кровью-то он не дал себя измазать…