Нора вела по ту сторону тына, в густо разросшиеся кусты жимолости. Оборотень оглядел спутников и, подхватив короб, полез через кусты. Венеды послушно двинулись за ним. Эту дорогу бродяга знал хорошо, она почти не просматривалась с хозяйской вышки. Ну а дальше – глубокий овраг, оттуда и сам ничего не увидишь, кроме чахлых кустов и неба, затягивающегося мрачными тучами.
Глинистый склон, перемешанный с камнями и грязью, порос осотом и лопухами мать-и-мачехи. Мелкие ручейки разжижали грунт, превращали его в жёлтую грязь. На дне, в царстве крапивы, было ещё более мокро, но хоть не так вязко. Зато, приходилось буквально прорубаться мечом. Оборотень бы просочился и не кромсая зелёного моря, что ему крапивные ожоги, но женщины и так повизгивали и прятали руки.
Волк спешил, прекрасно представляя, какую кондовую дорогу они сейчас тропят в овраге. И слепой заметит. Если будет погоня, найти их будет не сложно. Пока же, овраг скрывал их. Изгибаясь, как огромная змея, он вёл на запад, к Корбовому лесу.
На душе бродяги было неспокойно. Мысль, что едва они войдут в лес, пути назад уже не будет, не давала покоя. Он не мог забыть те ужасы, что уже пережил там. Но ещё больше его мучило другое – он знал, что один из его спутников должен будет умереть. И он знал кто.
– Как это двое? – вещун Благодей вытаращил на Сновида глаза. Остальные тоже смотрели непонимающе.
– Так, двое. Ошиблись мы. Предречённый не один, их двое.
– Два Предречённых?!
– Два.
– Постой, – Благодей по-прежнему не верил. – В предсказании же сказано: «разум, от соприкосновения с другими себя не теряющий». Разум – один. И Шлем только один взять может, так сам Поревит предрекал. И что он один появился, мы ведь сами сведали, когда появилась алая зарница.
– Точно! – зашумели вокруг. На этот раз вертеп был хорошо освещён, вещуны сидели перед Сновидом, и он хорошо видел их лица.
– Вы ведаете, что осталось на дне чаши, в которой варилось тогда зелье?
– Что?
– Кости.
– Что же? Кости могли быть от той летучей мыши, что мы вместе с червями добавили при третьем кипячении.
– Верно, – согласился Сновид. – От мыши. Только все разварились, а две – остались.
– Плохо дело, – понял кто-то из молодых.
– Может – случай! – не сдавался Благодей.
– Нет, – Сновид покачал головой. – Я трижды переваривал зелье, смотрел внутренности трёх чёрных и трёх белых птиц, трижды обращался к Триглаву.