снедь, которая до сих пор оставлена без внимания? Таким образом, я ещё раз утверждаюсь в мысли, что мои подопечные невысокого интеллектуального развития…
Тем временем эти несчастные гомункулы скрутились колёсами в своих машинах, уставившись в вычищенные лобовушки стёкол горящими стеклянными глазёнками, – даже трудно предположить, что они о чем-то могут думать в этот момент. Машина катит сама, – похоже, она поживее их; а может быть, под ней кроются сороконожистые лапки? Свысока мне кажется, что это передвигаются подкожные микрочипы; а эти микровирусы, сидящие в них, – как это ни парадоксально с их-то уровнем развития, – в качестве главных «заводил».
Вы, наверное, думаете, что они невинно ползают под кожей своей планеты? Ещё бы! – у меня от них такая зудящая чесотка, что только когда их накрывает ночь, я могу прийти в себя. Эти гады будто бы вживляются в меня! Иногда так хочется выловить их оттуда — к себе, как моллюсков из ракушки, чтобы их прихлопнуло давлением, как прыщ. Но нет, я должен соответствовать своим свойствам и подавать пример!.. Так что лучше буду действовать незаметно, без привлечения внимания, иначе эти нюни пустят сопли и растекутся, – вот скажите, зачем мне нужны сопли в коктейлях? Им будет достаточно и лёгкой встряски. А может просто вырубить сеть и посмотреть, как тогда запоют? Так и поступим.
Бу-у-уф! – и вся планета осталась обесточенной; шнур к кабелю обогрева пустых и непотребных глаз перерезан; в глазницах вновь, как когда-то, засуетились фары дальнего света. Замерли бамперные машинки в парке аттракционов, прислушиваясь к общему гудению, пока тихие шажки наблюдателя-сторожа медленно ковыляют в их сторону. Его последний обход завершён, и тут он — а ну в пляс! – облитый светом торшерных фонарей. Пока никто не видит, он забирается в одну из машинок, и, воплотившись в ребёнка, с детским озорством жмёт на гудок.
Гомункулы замирают на своих позициях с содроганием пульса, – их наручники времени впервые дали сбой! Почему, – спрашивал я себя тем временем, – я этого раньше не сделал? То время, бывшее для них мотором слаженности и организованности — всей их сути – заглохло. Поредел запах кофе и табачный смог, – а зачем это теперь нужно? Настало другое время: время избавления от панцирей машин; время объединения и поднятия на ноги.