примявкнула
— дав о себе знать, чтобы и её не забыли включить в списки «приглашённых» мной, – уж она-то
совершенно готова. И косматый пёс с козой туда же: закашляли и заблеяли каверной своих лёгких, ощутив мою руку, проникнувшую через магнитное поле смерти. Ну-ну, дружки, вы ещё на этом черепке послужите, – понесёте в народ прокламации о Всемилостивом, который воскресил смерть к жизни.
Но от этих гомункулов нечего ожидать восторжений и прозрений: их пугает все, что отвергается их несуществующей душой, но ежедневно рисуется грешным упованием ума. Озёра слёз и ржавой крови взрослых детей, будут стекать по булыжным дорогам. Вскоре все отходные полумертвецы сольются в единую братскую канаву, – разве это жизнь, на 99,9% состоящая из просроченного кофе?!
Нет! Этих девочек я лично аннулирую из списка этих недоумков; пусть лучше они лишатся своих прелестных физических оболочек, лишь бы только не были искушаемы всем тем видимым, прогнившим от сердцевины.
Марту здесь запомнят Береговой, а Фелину — Галактистой, – просто потому, что мне так заблагорассудилось.
Моя невидимая рука коснулась кончиком пальца их головок; коты, козы и псы мигом намагнитились и подскочили к девочкам с чудно́й заплетающейся перевалочкой, издавши какофонию разноскрежечущего, млеющего агонией, коверканного расстановкой и хриплоиздыхаемого остатком сгнивших лёгких, сухого, проседающего связки, противного чавканья. Ну, думаю, а куда их девать? Пойдут на войды пространств, не заделанных штукатуркой материи.
Девочки вмиг рухнули обмякшими коленями на скошенную траву и я прикрыл их всех разом своей рукой, пробубнив про себя молебен за упокой. Затем я вынул руку из черепка: их бездыханные тельца так и остались там лежать, – но только внешние! – их же внутреннюю суть я прихватил с собой… Пускай встряхнутся гомункуловы огрубевшие души таинственностью истинного воскрешения! а там уже видно будет, куда или на что пускать остальных.
— Неужели… вы разговариваете с напитками? – недоверчиво отозвался дорогопочтеннейший зоил.
— Ну, дорогой мой, я и с вами порою говорю… А теперь пытаюсь докопаться до причины испорченного вкуса, – жалостливо отреагировал я, покуда по моим жилам растекалась блаженная корица с ванильным сахаром, которая тут же – приятным и лёгким привкусом отдалась моим вкусовым рецепторам.