Белый лист – для чёрной работы ума, чёрный лист — для белой работы души.
Чего доброго, вам захочется упрекнуть меня в том, что все в вашем жизненном сне происходит слишком быстро, внезапно. Но, позвольте, у меня ничего не бывает внезапно… и прежде чем что-то предпринять, я долго наблюдаю, порой многими веками, эпохами, эрами… Я могу наблюдать бесконечно долго, ведь с вами нужно экономить энергию, – вы умудряетесь её тратить зараз!
А насчёт тех рухлых лягушонок, придавленных камнем, – так им бы черепашьего спокойствия и мудрости, а не упрямого преследования эха прошлого. Реять бы им в океане, а не быть на замусоренном приморье, прячась под камнями, либо с камнем на короткой бычьей шее, который не столько их губит, сколько мучит при любой попытке движения и высвобождения от гнёта. Влившись в бесконечность, ветер-спешка вас больше не потревожит, – там, на дне, всегда спокойно…
Безмятежность делает фокус ваших глаз ясным, и вы начинаете замечать много интересного вокруг, вот прямо сейчас – под ногами, над головой. Не торопясь, – как та же черепаха, ни за что не променяющая бездонные просторы на бесполезное кваканье, – можно прожить бесконечно насыщенную жизнь, а в спешке – только мгновение до смерти, – которой, кстати, я неизменно вас обеспечиваю, по мере поступления жалоб на жизнь. Смерти у меня завались! – но что такое смерть, если не начало новой жизни, преобразования, очищения, омовения, воскрешения и крещения? И это чудесно!.. Однако, не теперь… Теперь уже не время разлагаться: я, напротив, обязуюсь пробудить их к жизни, чтобы исполнить своё горячее желание, пока что истощённое анорексией их немощности и слабости.
А теперь… они собрались на каком-то семейном заседании, сгрудив всех близких и дальних родичей. У старейших из них — родоначальников корней, имеются багажники раковин, – в которых и перевозятся все остальные разветвления родственников, – высящиеся вверх — к верхнему острию раковины прапраправнуков и прапраправнучек. Звучит граммофон; за окнами, заросшими лишайником, напевает прочная серебряная нить паутины: она напевает теми вздохами и выдохами, которые сопровождают поедание червей, кильки, ящериц и свежевыдавленного соуса из личинок мух-падальниц. Льются обмены трюизмами информации, как всегда, самой «горячей», к «горячему» столу. Перемываются кости останкам давно съеденной рыбы; пахнет непринуждённостью и заплесневевшим уютом совместного привычного проживания. Но зачем, скажите, я трачу энергию своей лампы, если они не замечают её