Сергей прикрыл веки. Неужели все? Истек срок, поставлена точка? И не озвученное проще озвучить самому: дескать, пора, дорогой, приговор вынесен и обжалованию не подлежит. И время выбрано, и место. А хочешь выкарабкиваться – рискни, попробуй. Потому как раньше положенного не найдут, а положенного ждать, судя по всему, недолго. Все-таки зима – не лето и не осень. И пусть февраль месяц самый короткий, а из студеных собратьев – последний, однако Сергея это отнюдь не спасет. Одной предстоящей ноченьки хватит за глаза.
***
Есть что-то бесконечно грустное в том, как человечек растет и меняется. Словно умирают в нем одно за другим странные и милые существа, опадают лепестки столь разных и фантастических цветов. Какое-то время эти лепестковые тени еще кружат в воздухе, ищут опору, а, не найдя, исчезают. На смену им являются новые волнующе незнакомые личности. Мы слушаем, как малыш едва выговаривает «чай», а вместо «Скорой помощи» тянет напевное «пома». Умилению нет предела, а времени – есть. И вот ему уже пять, и он членораздельно разговаривает, бойко читает по слогам, складывает до сотни и умеет хитрить. Но где же тот двухлетний трогательный ангел, так не похожий на себя пятилетнего – со своим особым характером, с удивительно добрым представлением о мире? Все, что случается с нами во вчерашнем дне, мы неплохо держим в памяти, а вот пятилетние своего двухлетия абсолютно не помнят. Десятилетние забывают себя пятилетних, и так далее, и так далее – словно все происходит где-то в иных жизнях, совершенно с иными «я». Может, так оно в действительности и получается?
Сергей скосил взор. Кто-то хрустко вышагивал по снегу. Точнее по тропке, протоптанной заводскими несунами. Жабо из колючей проволоки, кокетливо оплетающей гнутые шеи фонарей, никого не пугало. Дыры и лазы можно было без труда отыскать через каждые полсотни метров. Кое-где даже красовались кособокие лесенки с истертыми деревянными перекладинами. Когда Серега был молодой, то, работая на полставки на одном из таких заводов, тоже лазил через забор. Не потому, что крал, а потому что так было сподручнее и ближе. Переть полтора кэмэ до вахты, а после с испугом вспоминать, что пропуск остался в другой куртке – не всякому по душе. Вот и лазил, подобно многим и многим. Даже запомнилась одна забавная очередь к дыре, проделанной заботливыми молотобойцами, перед которой в единой колонне перетаптывались интеллигентного вида инженеры, работяги в чумазых спецовках и совершенно посторонние типчики явно незаводской вороватой наружности. При этом все стояли смирнехонько, не толкались, заботливо подсаживая друг дружку под локти. Такое уж странное было время…