Я пред ними снимаю фуражку
Когда вижу бродячих собак,
Мое сердце сжимает до боли:
Все не так в нашей жизни, не так…
И не ясно, по чьей это воле
Предаем самых лучших друзей.
И не только друзей – наши души.
Жить без совести нам спокойней.
А взбунтуется – водкой заглушим.
…В том горячем смертельном бою
Я в свинцовой лежал круговерти.
Черный ворон по душу мою
Уж явился и ждал моей смерти.
Кровь стекала из раны на грудь,
Напоследок меня согревая.
Я подняться не мог, лишь – вздохнуть:
«Неужели, судьбина такая?
Боже мой, неужели вот так
Загремлю я в степи «под фанфары»!?
Но вдруг вижу я НАШИХ собак,
Шли на помощь ко мне «санитары».
Был в плену уже снежных оков,
Все плыло предо мной, как в тумане.
Сели рядом и греют с боков,
Руки лижут, давай, мол, на сани…
Когда вижу бродячих собак,
Я пред ними снимаю фуражку.
В том, что взяли с победой Рейхстаг,
Есть заслуга и милой дворняжки.
Выученные подползать по-пластунски, они пробирались таким способом к раненому. У собак на боку была медицинская сумка, которую они подставляли солдату, и дожидались терпеливо, когда он закончит перевязывать рану. На поле боя далеко не все солдаты находились в сознании, и собакам безошибочно надо было определить, где живой, а где мертвый боец. Они делали это умело.
Но обнаружить живого это еще полдела, ведь раненый находился в таком состоянии, что не мог оказать себе первую помощь. Таких солдат собаки-санитары лизали в лицо, пока он не приходил в сознание. На севере, в суровом зимнем Заполярье собаки часто спасали раненых от сильнейших морозов, согревая дыханием.