— Пап, не разводи панику. Я всё прекрасно понимаю, потому и
ловлю момент, пока не поздно.
— Я очень на это надеюсь. Очень. Не разочаруй меня.
Так и подмывало спросить «а то что?», но промолчал. Не хотелось
злить его, хоть эта излишняя опека была неприятна.
— На следующий восьмик не планируй ничего, особенно на
вечер.
— Что-то случилось? — не понял я, на что получил укоризненный
взгляд.
— У твоей невесты день совершеннолетия, если забыл.
— А, всего лишь, — выдохнул я.
— Праздник пройдёт во дворце, явится много гостей. Будь там и
веди себя достойно. По такому случаю ты должен выглядеть
соответственно своему рангу. Так что спустись на первый этаж в
медицинский кабинет, там тебя уже ждут.
Не стал задерживаться и тут же направился к двери, но
остановился. В нерешительности обернулся и посмотрел на отца: тот
уже взял очередную свою бумагу.
— Что-то ещё забыл сообщить? — поинтересовался он.
— Спасибо, — сказал я.
— За что? — удивился он.
— Что вернул портреты мамы. Наконец-то видно, что в этом доме её
продолжают любить. А то чувство было, будто не нужна и вычеркнута
из истории нашей семьи.
Отец изменился в лице, я же поспешил уйти. В его кабинете висела
ещё одна картина поменьше, где родители были изображены вместе.
Лишь повернувшись к выходу заметил её.
Келларион закашлялся, когда появился в приёмной без капюшона, но
смолчал. Я же уже не видел причин прятаться.
В медицинском кабинете меня встретил Нарандил — лучший врач из
младшего королевского рода. Приветливая улыбка и добродушный вид
сразу же подняли мне настроение.
— Присаживайтесь, ваше высочество, — махнул он рукой на кушетку
сразу же после приветствия. — Как ваше самочувствие?
Мужчина перебирал склянки в местном шкафу, но при моём появлении
тут же принялся их убирать.
— Как всегда хорошо, — пожал я плечами.
— Если бы это было так, меня не позвали бы, — резонно заметил он
и закрыл створки, чтобы наконец подойти ко мне и начать осмотр.
— Отец слишком уж переживает за меня.
— Он любит вас.
— Как и я его. Но это не значит, что при каждом чихе нужно
панику устраивать.
— Если эльфу обрезают волосы, то это позор, — нравоучительно
сообщил мужчина, перебирая пальцами кожу на моей голове. — Если же
он сам себя остриг, то это уже заявка на помешательство.
— Вы преувеличиваете, — попытался я отшутиться.