Его башмаки дробно протопали по ступеням, аккомпанируя дребезжащему голосу госпожи де Синд. Судя по тому, что до моего слуха долетали слова «ад», «кара» и «возмездие», хозяйка дома всё ещё проводила воспитательные мероприятия.
- Вы из монастыря? – нелюбезно поинтересовалась Джоджо. – Элизабет Белл?
- Да, сударыня, - ответила я с готовностью и добавила: – Может, стоит вызвать врача для мальчика? Что произошло? Он упал или поранился? Что у тебя болит, малыш? – спросила я у Логана, но он молчал, уткнувшись в меня лицом.
- Не надо врача, - ворчливо отозвалась служанка, доставая супницу и вываливая в нее рагу – крайне неаппетитное на вид и по запаху больше походившее на варево для поросят. – Ничего с ним не случилось. Просто мастеру Эйбелу захотелось пошутить, и он поставил в чулан чучело. Чтобы я пошла и наткнулась в темноте. А Логан зачем-то туда полез – вот и напугался. Всё-то ему чудища мерещатся.
- Мы бы с вами тоже испугалась, - заметила я. – Жестокая шутка. Можно попросить у вас воды?
- Пить захотели? – служанка зачерпнула деревянной кружкой воды из ведра и протянула мне. – Пейте. У нас хорошая вода, из родника. Не дождевая. Господин де Синд покупает каждый день по бочке.
- Благодарю, - я взяла кружку и легонько похлопала Логана по спине. – Попей, малыш. Сразу станет легче.
Он оторвался на меня и схватился за кружку. Жадно напился, а потом встал, отряхивая поношенную курточку и поправляя застиранный воротничок, избегая смотреть на нас.
Джоджо хмуро наблюдала за нами, но потом смягчилась и сунула мальчику хлебную корку:
- А теперь – быстро наверх, Логан. И немедленно спать.
Мальчик взял хлеб и поплелся к выходу, так и не проронив ни слова.
- Спать ещё рано, - напомнила я служанке. – Дети собирались ужинать.
- Логан не ужинает со всеми, - отрезала она, выкладывая на поднос ложки, толстые ломти серого хлеба, выставляя мисочку с квашеной капустой и редькой, политой постным маслом. – В этом доме свои правила, барышня.
- Зовите меня Элизабет, - попросила я мягко, чтобы не сердить ее.
- Не буду я вас никак звать, - она добавила к угощению очищенных луковиц – белых и полупрозрачных, как жемчужины. – Если останетесь, госпожа Бонита решит, как вас называть. У нее плохая память, а Элизабет – это слишком длинное имя для служанки.
Она взяла поднос и понесла его наверх, тяжело и неловко ступая. Я не стала предлагать помощь. Всё верно - меня ещё не наняли, и, судя по всему, я не очень-то понравилась хозяйке.