Этот год был замечательным. Давид, как обычно, уехал на Родину, к отцу, а Дима уже давно предпочитал отмечать этот праздник в одиночестве.
Но вот сегодня на его голову принесло Алену.
— Уже почти десять. Тебе не пора встречать Новый год в кругу семьи? — он сделал затяжку и бросил на нее недовольный взгляд.
— Можно мне пройти? — опять попросила она. — Или ты меня боишься?
Дима рассмеялся и впустил Алену.
Она зашла в коридор, разулась и сняла свое старенькое пальто.
Он надменно и брезгливо посмотрел на ее длинную, до пят юбку, кофту из грубой пряжи длиной почти по колено, смешную, нелепую гульку из волос на макушке, уродскую огромную папиллому у носа, занимающую пол лица, и подумал, что на такую страшную бабу у него никогда не встанет. Пугало. Самое настоящее пугало.
Она несмело зашла в комнату, огляделась, потом заглянула на кухню и предложила:
— Давай я ужин приготовлю?
Ее наглость просто ошеломила его:
— Девочка, я что-то не помню, чтобы приглашал тебя в свой дом! И не помню, как просил хозяйничать!
Она робко улыбнулась, одергивая вниз и без того длинный свитер:
— Это моя инициатива…
— Але-е-е-е-ена, — специально протянул ее имя Дима, — иди-ка ты на хер, милая.
Она присела на табуретку, едва сдерживая дрожь в голосе и замотала головой:
— Я хочу, чтобы ты стал моим первым мужчиной.
Он опять рассмеялся и с презрением бросил:
— У меня не встанет на тебя. Ты же пугало, ты в зеркало на себя смотришь хоть иногда?
Он специально хотел ее обидеть, чтобы она вспыхнула и убежала. Не в его правилах было оскорблять женщин, и уж тем более так нелестно отзываться об их внешности. Но это ее беспринципность, наглость и невежество оскорбили его до глубины души.
Она нервно сглотнула комок, подступивший к горлу, и тихо произнесла:
— Ты меняешь женщин как перчатки, каждый день у тебя новая. Получается, что ты спишь со всеми подряд, и какая разница — красивая я или нет?
— Ты меня сюда оскорблять пришла? — взорвался Дима.
Алена залилась краской от вспыхнувшего стыда и виновато опустила голову:
— Нет, прости.
Но Диму уже было не остановить. Вот же сука какая! Ну я тебе устрою!
Так сильно его давно не унижали. Он открыл холодильник, вытащил бутылку водки, раскрутил крышку и демонстративно, на ее глазах почти всю выпил, разливая на рубашку большую часть.
— Без водки трахать тебя не смогу, — как бы виновато произнес он, но в его глазах горел огонь ненависти.