Кстати, когда обошёл город стороной, на дороге стало веселее.
Такое впечатление, что город играл роль этакой плотины на дорогах
между беспокойным приграничьем, наводнённым кем попало, и более
спокойными районами страны. И стража попадалась на глаза заметно
чаще, и народ вёл себя ощутимо увереннее. Во всяком случае, не
смотрели волком при твоём приближении. Настороженность была,
конечно, но не такая враждебная, а скорее привычная – вдруг ты там
своровать чего решил. И постоялые дворы встречались чаще, но народ
уже не так беспокоился за свою жизнь, и были заметны привычные
места для стоянок, где экономные путники размещались пообедать или
переночевать.
На третий день после Жернева ближе к вечеру я и свернул на одну
из таких стоянок, на которой уже разместились с десяток повозок. А
что, место удобное – рядом с дорогой, места много, рядом ручей.
Контингент тоже привычный – пять повозок, похоже, какого-то купца.
Эти и встали кучно, и народ разместился у двух костров, ожидая
ужина. Остальные расположились вразнобой, и были по большей части
крестьянскими телегами.
Мне одному места много не надо, так что предпочёл расположиться
поближе к лесу. У меня ведь помощников и запасов нет, так что
придётся самому дрова для костра рубить и таскать. Я хоть и
обзавёлся топориком, но рядом со стоянками обычно всё вычищают до
голых стволов, и неизвестно сколько придётся искать подходящее
дерево и как далеко тащить. Но ничего, повезло, и тащить пришлось
каких-то сто метров.
Ну а дальше привычно и просто – нарубить дров, развести костёр,
потом нарубить лапника и сделать лежанку на ночь. И лишь потом
можно было набрать воды в котелок и попробовать сварить себе
что-нибудь горячее.
Пока крупа варилась, можно немного поваляться у костра,
наслаждаясь теплом (всё-таки, почти ноль на улице). Соседи тоже
были заняты своими делами, и друг на друга почти не обращали
внимания. Лишь одна пара привлекала внимание – два мужика средних
лет в дорожной одежде. Тоже сидели у костра, что-то готовили, но у
одного был особый голос. Вот бывают такие люди – то ли они
глуховатые, то ли голос такой, но о чём бы они ни говорили,
создавалось такое впечатление, что они орут. Этот мужик был
крупным, мордастым, и хотя говорили о самых обычных вещах (еда,
лошадь, телега), всё равно это звучало так, словно он на своего
спутника орал и грозился.