Искушение запустить пальцы в его густую шевелюру настолько сильное, что у меня зудят ладони, поэтому я испытываю несказанное облегчение, когда раздается стук в дверь, и Вернер легко поднимается на ноги, чтобы встретить официанта с передвижным столиком.
Пока тренер оплачивает заказ, я одну за другой поднимаю крышки над блюдами, распространяя по комнате волнующие ароматы свежей еды и специй. Все-таки, я зверски проголодалась.
Едим мы, расположившись на полу. По телевизору идет эпизод «Шерлока» на английском и, хотя я не смотрела ни одной серии, происходящее на экране достаточно занимательно. Уплетая запеченные на гриле овощи, я вдруг думаю о том, что Никита Сергеевич за довольно короткое время успел хорошо изучить мои вкусы, тогда как он для меня – закрытая книга. И сейчас мне сильнее, чем когда-либо, кажется, что в отношениях с ним я блуждаю в кромешной темноте и на ощупь пытаюсь отыскать путь, которого нет.
После ужина я чувствую себя значительно лучше. К тому же, видимо, подействовало болеутоляющее, потому что моя голова больше не трещит по швам. Откинувшись на подушку, которую я предусмотрительно прислонила к нижней части дивана, я удовлетворенно улыбаюсь.
- Завтра мне придется попотеть в зале, чтобы сбросить все, что я наела сегодня, - говорю лениво, не чувствуя ни малейших угрызений совести.
- Ты заслужила, - мягко парирует Никита Сергеевич.
- Это вы сейчас такой добренький, - усмехаюсь я. - А когда я в следующий раз сорву прыжок, скажете, что поправилась.
Он опять улыбается, возвращая на щеки ямочки, но не успевает ничего ответить, потому что в этот момент громко и настырно жужжит мой телефон. Он лежит на полу экраном вверх между мной и Никитой Сергеевичем, так что тренер невольно видит короткий текст входящего сообщения и, главное, имя его автора.
Хватаю телефон и гашу экран, словно это поможет, но знаю, что короткое «С победой, принцесса. Жду нашей встречи» от моего приятеля-хоккеиста Влада Миронова уже все изменило.
С Владиком я знакома тысячу лет, еще до того, как он стал главной надеждой российского хоккея и завидным женихом. Хочу сказать об этом Вернеру, но почему-то не могу. Он больше не улыбается, синие глаза потемнели, а вместо ямочек на щеках вздулись желваки.
- И давно ты с Мироновым накоротке?
Саркастический тон, которым он задает этот вопрос, не имеет ничего общего с дружеским любопытством. Если бы он спросил про Влада спокойно, я бы так же спокойно сказала, что между нами ровным счетом ничего нет. Но от его слов веет ледяным холодом и подтекст настолько очевиден, что я даже не замечаю, как огрызаюсь в ответ.