Только человек, не знакомый с Ясностью и математикой,
может сказать, что Левиафан пожадничал. Способности убойные! Мало
того что аура пассивная и любой противник в ближнем бою
автоматически будет вдвое слабее меня, так еще и ультраспособность
«Тоска Спящих» удваивает ее! Четыре секунды в Ясности
против почти нулевого противника — это вечность и «хорошая игра».
Даже против чертовых Глашатаев Бездны!
У меня резко поднялось настроение, и финальное уведомление лишь
укрепило его — я стал еще на шаг ближе к цели.
Повышена оценка угрозы! Текущий класс:C.
На разбор всего этого ушло минут пять, но Левиафан так и не
вернулся. Я продолжал парить во мгле, не чувствуя ни опоры под
ногами, ни воздуха вокруг.
Всю свою жизнь в Дисгардиуме места, подобные этому —
безграничный мрак и невесомость, — я называл великим ничто, просто
потому, что так говорили все: и игроки, и неписи.
Но что такое это великое ничто? О нет, это не космический
вакуум, ведь в космосе есть какие-то ориентиры, движение, материя…
Здесь же это скорее абсолютная пустота, некое измерение, в котором
действительно ничего нет. Вернее, нет ничего постоянного, потому
что в великое ничто как минимум один раз в жизни заглядывают все —
например, умерев.
В общем, великое ничто — это междумирье, складка в пространстве
и времени.
Место, где оказались мы с Левиафаном, было иным и ощущалось
иначе, несмотря на внешнее сходство. Было бы сложно не узнать
место, в котором я бывал сотни, если не тысячи раз. Глубина.
Именно через нее мы с моими друзьями совершали Глубинную
телепортацию, безотказно служившую нам с момента Первого
убийства в инстансе «Зло из глубин». Главным отличием Глубины
от великого ничто были те самые ощущения: ватные ноги, вкус железа
во рту, сжавшееся сердце и мурашки под кожей.
В великом ничто мы бестелесны, ведь туда переносится лишь
сознание… или душа. С Глубиной иначе. Здесь я хоть и не видел
своего тела, потому что в этом мраке отсутствовал даже намек на
свет, но мог пошевелить пальцами, улыбнуться, нахмуриться,
подрыгать ногами и развести руками — как сделал это, задав
Левиафану риторический вопрос минут десять назад.
Десять минут! Никогда моё пребывание в Глубине не продолжалось
больше долей секунды. В мертвой тишине я не слышал своего дыхания,
да и было ли оно? Мои легкие продолжали работу, но я не ощущал,
чтобы они наполнялись воздухом. Здесь интерфейс отображал одно и то
же время, и за его ходом я следил по биению сердца. Гулкое
«бум-бум» пульсирующей в ушах крови помогало держать счет и не
терять чувство времени там, где его не существовало.