– Петля времени, – спокойно сказал Алазар. Невидимая сила
вырвала посох из рук Константина, сломав ему несколько пальцев. И
снова вспышка, обернувшая время вспять.
– Ты правда думала, что всё будет так просто? – Константин
пронзительно засмеялся.
– Попытаться стоило. Ошибки...
– Ошибки присущи людям. Люди учатся на ошибках. Но не ты. Твои
неудачи ведут лишь к большим неудачам.
– Хорошее замечание, – Алазар сжал руку в кулак.
Константин попытался что-то сказать, но выдавил из себя лишь
судорожный всхлип. Дыхание перехватило. Глазные яблоки покраснели,
а по губам поползли ручейки крови.
– Чувствуешь, как все твои внутренние органы сжимаются?
Неприятно, да? Но это только начало. Мы повеселимся на славу.
Пальцы Константина разжались. Посох остался вне его
досягаемости. Как лучшее из обезболивающих. Он почувствовал
облегчение. Время вернулось назад.
Алазар в гневе закричал. Хотя это больше напоминало отчаянный
рык кровожадного зверя, который загнал добычу в тупик, но не может
до неё добраться. И теперь остаётся ждать момента, когда дух и
стремление жертвы бороться исчезнут в пучине беспросветного мрака
безнадёжности.
– Откуда твои доспехи?
– Тебе нужен ответ на другой вопрос. Не откуда, а когда, –
ответил Алазар.
– Ты путешественник во времени! – уверенно воскликнул
Константин. Он ощущал искривление и нарушение временных потоков. С
ним такое впервые, но он точно знал, что не ошибается.
– Всё гораздо сложнее, чем ты думаешь, – он продолжал стоять
неподвижно.
– Дак кто же ты такой? Ответь мне, Алазар! – крикнул герцог.
– Я родился среди вас, когда все отвернулись от меня.
– Давай без драматизма. Ты знаешь, кто ты такой. Чудовище!
– Вовсе нет. Я посланник. Я пришёл сюда, чтобы спасти
человечество. Исправить ошибку, которую вы допустили.
– Наглая ложь! – злобно рявкнул герцог.
3
Хруст сломанной шеи. Константин упал замертво. После Алазар
принялся ломать и крошить каждую кость в его теле. Одну за другой,
не позволяя отпустить посох и прекратить страдания. Константин
потерял сознание от боли, но почти мгновенно голос внутри разума
разбудил его. Мозг почти перестал осознавать, что происходит. Он
знал только боль. Словно ничего и никогда, кроме неё, не
существовало и не имело значения. Желание избавиться и освободиться
от мучений перерастало в стремление сдаться.