- В общем, смотри, Демьян, - Осман убирает руку, и мне враз становится легче дышать. Успеваю заметить на его ладони какую-то черную татуировку, прежде чем он показывает ее Демьяну. - Эта печать моя страховка. Прежде чем ты успеешь замахнуться своей волшебной палкой - я сделаю вот так, - он снова прижимает ладонь с печатью к моему сердцу, выбивая из меня хрипы, - и ты веками будешь искать свою жену в преисподней.
На нас падает снег, в оранжевом свете фонарей кружится, танцует. Демьян смотрит на меня и молчит. Лицо мужа бледное, на нем нездоровым блеском горят черные глаза.
Угрозы, которыми бросается Охотник, для меня непонятны. Но мне больно сердце, когда его ладонь под грудью. И это нехорошо. И Демьян это знает и видит. Он думает.
- Ясно, - Демьян опускает трость. - Чего ты хочешь?
- Ты не понял? - Осман усмехается. Встряхивает меня, будто вещь. И как о вещи говорит, - вот это мне надо. Это я забираю.
Чувствую, что во мне поднимается злость и тут же скатывается куда-то в желудок, сердце учащенно бьётся, готовое выпрыгнуть, не могу сосредоточиться, даже руку поднять не могу, чтобы сбросить ядовитую мужскую ладонь.
- Забираешь, - повторяет Демьян. Его губы складываются в недобрую гримассу, с такой улыбочкой клоуны-убийцы в ужастиках разгуливают с ножом наперевес. - Ты забираешь мою беременную жену.
- А она беременна? - ладонь охотника перемещается на мой плоский живот, беззастенчиво ощупывает. - Не похоже.
- Отпусти ее, - Демьян подаётся вперёд, стальной конец трости снова упирает в лицо Османа.
- У-убери, - хриплю с трудом. Сама не понимаю, к кому из мужчин обращаюсь, перед глазами покачиваются деревья, ряд одинаковых черных джипов, Демьян.
На самом деле ещё не знаю, беременна ли я, Демьян уверен, что да, а я как раз и выбежала за сумкой, которую оставила в машине. Там лежит тест, я его купила сегодня.
Проверила, называется.
- Мы уходим, - говорит Охотник, подхватывая меня удобнее. - Ли-ли, - по слогам тянет он мое имя, и в голосе его звучит неприкрытая неприязнь.
Он спокойно разворачивается спиной. К моему мужу. В руках которого оружие.
На секунду представляю, как острый клинок вспарывает пиджак и рубашку под лопаткой Османа, точным толчком проникает в сердце.
Но ладонь Османа у меня под грудью, как колючая льдышка, как игла, и мне кажется, что я усну, будто спящая красавица, если та печать проникнет в мою кровь.