– Значит, так, сын советника… Утешь моего дядюшку: пусть посидит на троносе, пока отец выздоравливает. Я не стану ему мешать. Но я возвращаюсь домой, и хватит об этом.
Внезапно Гий успокоился:
– Сфенел не поверит, что ты доброй волей уступаешь ему Тиринф. Даже на время. Будет искать подвох – и в итоге найдет повод для ссоры. Вы с ним никогда не ладили.
– И что мне теперь? Домой – ни ногой?!
– А ты хочешь, чтоб твой дом вскипел котлом на костре? Тиринфяне любят тебя. Все любят победителей! Знаешь, сколько было разговоров о тебе, да о твоей добыче? Но и у Сфенела есть сторонники. Допустим, ты ни во что не станешь вмешиваться. Одно твое присутствие в Тиринфе уже развяжет людям языки. А там и до кулаков недалеко, и до ножей.
– Все так серьезно?
– Более чем. Пусть Сфенел погреет тронос, порадуется. Глядишь, глупостей наделает. Поправится Алкей, ты вернешься, твой отец со временем передаст тебе тронос…
– Дался вам этот тронос, – буркнул Амфитрион, сдаваясь. – Ладно, остаюсь в Микенах. Но едва отец пойдет на поправку…
– Сразу сообщим!
– И скажи, чтоб пригнали сюда мой скот. Овец, коров…
– Всех?! – ужаснулся друг детства.
– Советничек! Тебя послушаешь – голым по миру пойдешь… Всех не надо. Гоните так, чтоб пристойно выглядело. И подарки из добычи отбери. Дяде, сестре, остальным… Не нахлебником же мне в Микенах сидеть!
«А ведь я позволил себя уговорить, – с опозданием сообразил Амфитрион, когда многоречивого Гия уже и след простыл. – Как отец на семейном совете. Только отца вдвоем уломали, и то с трудом… А на тебя, герой, одного Гия хватило. Ты, помнится, еще отца укорял…»
На душе было гадко. В ней, как мухи над выгребной ямой, жужжали два мудреца, донимали вопросами. «Почему все-таки Птерелай пощадил твоего отца? – зудел первый. – Ты веришь в благородство вождя телебоев? И вообще, что делали пираты близ Навплии? На единственной ладье?» Не знаю, отмахивался Амфитрион. Поди прочь! «Тогда, может быть, ты знаешь, – приставал второй, – с чьего голоса пел твой друг детства? Со своего собственного? Вряд ли. Папаша-советник надоумил? Или дядюшка Сфенел? Не лезь, племянничек, куда не надо, кукуй в Микенах! А мы тронос седалищем погреем – глядишь, прилипнем…»
У дверей ворочался Тритон: чуял раздрай.
Храпом грозил врагам.