– Ладно, – вздохнула Натали. – Что еще ты про него узнала?
– Лет пять назад он перешел в отдел по борьбе с поджогами. У него репутация неприятного в общении, агрессивного человека. Но в своей работе он не упускает ни одной мелочи.
– Так-то лучше!
– Говорят, что у него нюх гончей, орлиное зрение и цепкость бультерьера. Он не успокаивается до тех пор, пока не находит ответы на все свои вопросы. Мне ни разу не приходилось иметь с ним дела в суде, но я поспрашивала коллег. Его не собьешь хитроумными вопросами. Он очень умен. Все записывает – то есть абсолютно все. И запоминает. Тридцать шесть лет, разведен. Командный игрок, который предпочитает работать в одиночку.
– Понятно… Я в надежных руках! Наверное, мне должно полегчать. – Натали небрежно пожала плечами. – Но мне не легче. Спасибо за подробный портрет!
– Не за что! – Дебора хотела сказать что-то еще, но осеклась: из лежащего на столе аппарата «радионяни» послышался детский плач. – Похоже, начальство проснулось. Нет-нет, я пойду, – добавила она, увидев, что Гейдж вскочил с места. – Наверное, ей просто стало скучно и захотелось пообщаться.
– Можно на нее взглянуть? – спросила Натали.
– Конечно, пошли!
– А я попрошу Фрэнка подождать с ужином, пока вы не закончите. – Гейдж следил, как Натали поднимается на второй этаж следом за его женой.
– Знаешь, – заметила Натали, когда они подходили к детской, – ты чудесно выглядишь. Не представляю, как ты все успеваешь! У тебя непростая работа, энергичный муж, который не любит сидеть на месте, и очаровательная Эдриенна.
– Могу тебе сказать, что все дело в правильном распределения времени и расстановке приоритетов. – С широкой улыбкой Дебора открыла дверь детской. – А в конечном счете все сводится к одному: я их люблю. Люблю работу, Гейджа, нашу Эдди. Если любишь, для тебя нет никаких преград!
Детская ошеломляла пестротой. Фрески на потолке изображали принцесс и волшебных коней. Стены были раскрашены в яркие, веселые тона всех оттенков радуги. Но десятимесячная Эдди стояла в своей кроватке «Дженни Линд», вцепившись в боковину, и хныкала, не обращая внимания на окружающую ее красоту.
– Ты моя прелесть! – Дебора подхватила дочку на руки и ткнулась носом ей в шейку. – Вся мокрая – и все тебя бросили!
Надутые губки тут же расплылись в лучезарной, довольной улыбке.