– Какого секта ты молчал все это время?! – дядюшка размашисто
мерил шагами комнату племянника, исподволь наблюдая, как доктор
Родригес вливает в Дэма очередной настой. – Ты знаешь, какой завтра
у тебя трудный день? Утром – первый визит в министерство, а вечером
мы должны идти в оперу…
– В оперу? – Дэмьен даже подавился не до конца проглоченной
настойкой. – Дядя, я рассчитывал протянуть дней десять, а ты решил
меня уморить уже завтра? Министерство я еще как-нибудь переживу,
но, знаешь, давай обойдемся без оперы.
– Без оперы… – Бертран остановился на половине шага и, устремив
взгляд в одному ему ведомые дали, задумчиво протянул: – Без
оперы…
Дэмьен уже заподозрил неладное, когда Бертран стряхнул
оцепенение и провозгласил:
– Мы пойдем в оперу, даже если тебя придется нести на руках. У
меня появилась одна идея насчет твоего состояния, и я собираюсь ее
обязательно проверить.
– В опере? – Дэмьен совсем ничего не понимал. – Ты
рассчитываешь, что я усну во время действия, как делает большинство
зрителей? Не думаю…
– И не надо, – грозно оборвал Бертран Тюремщик, – ты уже
додумался до обмороков. Сегодня приказываю тебе лежать и пытаться
уснуть. Завтра министр должен выглядеть, как статуя Первого консула
в день открытия. Ты понял, Родригес? Если он не заснет сегодня
ночью – ответишь не только головой, но и другими частями тела.
После ухода Бертрана Эрнандо еще долго смотрел на дверь,
захлопнувшуюся за премьером, а потом как бы невзначай уточнил:
– Думаешь, он серьезно? Про мою голову и другие части тела?
– Не трясись, Эр, – Дэмьен поудобнее устроился на кровати. –
Просто дай мне грассы, и я усну, как младенец. Я ведь тебе уже
говорил…
– А я тебе уже говорил, что грасса не выход! – вскипел
Эрнандо.
– Ну, на одну ночь, – хитро улыбнулся Дэм. – Чтобы голова и
другие части при тебе остались.
– Да я скорее руку себе отрежу! Я – твой врач, а не твой
наркодилер.
Сколько Дэмьен ни уламывал Эрнандо, тот стоял насмерть. И
никакие доказательства относительной безвредности наркотика для
организма Дэма в расчет не принимались. Вечером, высыпав перед
пациентом пригоршню новых порошков, доктор Родригес проследил,
чтобы все они употребились по назначению, пожелал Главному
Тюремщику спокойного сна и удалился.
А для Дэма началась его долгая, мучительная ночь. Как он и
предполагал, лекарства не подействовали. Тихий, но изматывающий до
отключки вой не прекращался. Если бы Дэмьен мог, то просто зашел бы
в Комнату и без всякой жалости придушил заключенного. Но он знал,
что стоит двери лишь чуть-чуть приоткрыться, как это волосатое
чудовище проникнет в сознание Тюремщика и уничтожит его.