Переписывают данные, куда-то звонят, что-то уточняют. Еще раз допрашивают. Требую, чтобы они еще раз внимательно просмотрели записи с видеокамер в супермаркете — на них же видно, что я просто стояла у витрины, но ничего не брала. Оказывается, что камеры кто-то мудрый и профессиональный расположил так, что на них как раз-таки ничего толком и не видно. В итоге меня все-таки отправляют в соседнюю комнату для обыска. Здесь уже поджидает какая-то хмурая тетка в форме. Все как положено — женщин имеют право обыскивать только женщины. Претензий с моей стороны не должно быть никаких, блин! Чувство беспомощности, бешенство, отчаяние… А толку?..
Обыскивает она меня с такой тщательностью, что я начинаю всерьез задумываться о ее сексуальной ориентации. Но, естественно, ничего не находит. Ни в рюкзаке, ни в куртке, ни под ней, непосредственно на мне. Уверена, что после этого унижения все наконец-то разрешится, но не тут-то было!
— Говори, где выкинула то, что сперла, ворюга!
Господин полицейский орет так, что у меня даже уши закладывает и в голове становится как-то темно и жарко. То ли в обморок падать собралась, то ли это я от обиды и злости. Да что же это такое?! Наверно, пора кому-нибудь позвонить и попросить помощи…
Но в этот момент дверь в кабинет, в котором меня тиранят, открывается, в нее заглядывает еще какой-то полицейский и недвусмысленно манит за собой того, кто ведет мой допрос. Тот выходит. Сижу жду его, готовлюсь к новому витку баталии, но когда дверь каземата наконец-то открывается, на пороге вместо него возникает другой, совершенно незнакомый мне представитель правоохранительных органов — немолодой и солидный. В звездочках на погонах ничего не понимаю, но когда этот мужчина представляется, становится ясно, что он птица совсем другого полета:
— Полковник Северский. Виктор Северский.
Как-то мгновенно он умудряется расположить меня к себе (работает-таки великое правило о злом и добром следователе!), просит принести нам чаю, извиняется за ретивость своих подчиненных и глупость охранников, улыбается, дружески похлопывает по плечу и так далее. Затем говорит, что бумаги все-таки надо дооформить — мне же потом будет проще судиться с охранниками в супермаркете. Я соглашаюсь. Я уже давно готова на все, лишь бы поскорее оказаться дома.