Я знаю, что он меня по-прежнему любит и хочет. Так, как может хотеть восьмидесятилетний мужчина… (Какая все-таки несправедливая штука жизнь! Старость физическая к нам приходит слишком рано, задолго до того, как могла бы наступить старость эмоциональная…) Но знаю и то, что он никогда не перейдет некую внутреннюю границу, не унизится до навязчивости, не станет преследовать меня. Мне хорошо и очень тепло в его обществе, в невидимых, но хорошо ощутимых объятиях его надежности. И мне другой раз действительно чертовски жаль, что я так опоздала родиться на белый свет… Или он поторопился.
Александр Дмитриевич обеспокоенно интересуется, что у меня с рукой, потом помогает выгрузить сумки с покупками на асфальт у подъезда. Точнее, я ему помогаю. Ждет, пока я поставлю машину на ее обычное место. А после мы вместе переносим все в мою квартиру. Собирается уходить, но мне так нужно кому-нибудь выговориться! Не отпускаю его.
Вскоре уже сидим и пьем чай, а я без умолку пересказываю ему все свои последние перипетии. Поскольку переживания сегодняшнего дня свежее («похищение» в командировке уже как-то отступило под напором новых вывертов), начинаю с них. Слушает внимательно — как же приятно, когда твои слова, твои переживания и эмоции интересны и важны другому человеку. Слушает… и все больше мрачнеет:
— Значит, только из-за того, что охранники в супермаркете обвинили тебя в воровстве, тобой занимался цельный полковник?
— Да. А что?
— Так не бывает, Алена, красота ты моя. Не маленькая ведь, понимать должна.
— Может, он меня узнал и просто хотел поболтать с писательницей?
— Не льсти себе. Ни один нормальный мужик твои опусы читать не станет и уж точно не знает тебя в лицо.
Обижаюсь, но не сильно. По большому счету, он прав. Я же действительно не лауреат Нобелевской премии Иван Бунин…
Начинаю размышлять и, придя к совершенно определенным выводам, пересказываю Александру Дмитриевичу историю своего неожиданного знакомства с реальным Сергеем Волковым. Кивает в задумчивости:
— Права. Получается, что этому самому полковнику был очень интересен тип, который тебя в том городе прихватил. А потом отпустил… Вообще, очень странная история…
Согласно киваю — страннее не бывает.
— Куда-то ты, красота моя, влезла, куда тебе лезть совсем не следовало… Где книжка-то?