Но всё равно я не могу до конца поверить, что мой добрый и верный Боренька, который за всю жизни не был замечен ни в чём предосудительном, вдруг взял и повёлся сразу же на первую подвернувшуюся попку! Что-то здесь нечисто. Но ничего, поговорю со старшей сестрой, и может быть, у нас с ней появится решение!
Я выхожу из ванной уже в заметно лучшем расположении духа, чем туда заходила, завёрнутая в полотенце, и смотрю на выложенные рядком шмотки, которые Маринка достала из шкафа. Я смотрю на них во все глаза, потому что не доставала их уже много-много лет из шкафа! Пятнадцать, а то и все двадцать!
— Смотри, какой топик прелестный, — трясёт у меня перед носом Маринка малюсеньким кусочком тряпочки. Можно даже сказать, носовым платочком, который крепится на шее тоненькими бретельками-шнурками со стразами. — А я его отлично помню! Как ты в нём отжигала на втором курсе, забыла?
— Нет, не забыла, — лепечу я, и воспоминания снова накатывают на меня. — Это же было в конце девяностых, я как раз и была в этом топике, когда Бореньку встретила!
— Да уж, Боренька твой и тогда был не дурак, — задумчиво рассматривает Маринка мой топик, и тут же протягивает его мне: — Надевай!
— Да куда я его надену? — начинаю причитать я. — Он же сейчас мне, как корове седло! Больше двадцати лет прошло!
— А ну-ка отставить разговоры, — цыкает на меня подруга. — Сейчас все официально до пятидесяти лет — молодые люди. По классификации Всемирной Организации Здравоохранения, ты вообще, на какой планете живёшь?
— На планете Реальность, — бормочу я, разглядывая свой некогда сногсшибательный топик, от которого падали в обморок все мальчишки с курса.
— Послушай, Нина, реальность — это то, что ты привлекательная женщина чуть за тридцать, — подводит меня подруга к зеркалу. — Посмотри на себя! Красотка! Да тебе больше двадцати пяти не дашь! Так что одевайся! А ещё я нашла вот это… — и она достаёт из груды белья мои старые студенческие драные джинсы, с такой низкой посадкой, что они практически открывают лобок. — Отпад!
— Да меня полиция нравов сразу же арестует! — пытаюсь возражать я, но понимаю по виду подруги, что с ней это не прокатит.
— Сегодня я — твоя полиция нравов! — заключает она, и я послушно натягиваю узкие тугие джинсы, которые, как ни странно, даже сейчас сидят на мне, как влитые. — Нинок, полный отвал башки! — с восхищением рассматривает меня подруга. — А теперь, распусти волосы, что эта за бабкина гулька на голове?!