Иван остановился, тяжело вздохнул,
внимательно осмотрел деревеньку в несколько полуразрушенных
строений, и грустно подытожил:
- Да, на этом все хорошее
заканчивается, остается только плохое. И самое главное – непонятно
как мне в этом мире приспособится. Денег нет, вернее серебра с
золотом, одежды не имею, тем более зимней, утвари маловато, продать
нечего, чтобы хлебца прикупить и до урожая дожить. На одной рыбе и
дичине тяжко придется, каша нужна, овощи – морковь, лук, капуста.
Одежда нужна, хотя бы ткань – не в шкурах же ходить. Думать, надо,
крепко думать, есть же выход из ситуации.
Вот уже третий день они вшестером
жили в заброшенной несколько лет тому назад деревне, похожей на
хутор или заимку, окруженную со всех сторон лесом. Бывшие боярские
угодья, когда-то цветущие, нынче пустовали – сильно сократилось
население во время голода и мора, сколько таких селений сейчас в
запустении. Заросшая пашня на несколько гектаров, огромный луг,
извилистая реченька, приток Чернухи – бывал он тут раньше, только
чащобы в его время не осталось, так, рощицы. И деревни не было –
«бесперспективной» оказалась, забросили и забыли.
- Это же сколько раз истории
повториться нужно?!
Вопрос завис в тишине, да и ответа на
него не требовалось – вечерело, благодать, и комары с мошкарой еще
не появились. У костра кашеварничал дед – тот еще куркуль оказался,
все прибеднялся. Оказывается он с сыновьями и внуками бродил по
окрестностям, но каждый раз здесь появлялись, тянуло к родным
местам. Тут и делали «закладки» на случай прихода очередных «черных
дней» - крестьяне народ предусмотрительный. Одежда тут была
спрятана, намного лучше тех лохмотьев, в которых «христарадничали».
Но в его времени столько заплаток на ткань пришивать не стали –
выбросили бы тряпье куда подальше, даже полы мыть не стали. А тут
берегли как драгоценность, хранили бережно. Имелись также несколько
домотканых половичков из тряпочек, или одеял, он так и не
разобрался в их предназначении, и парочка рушников – льняных
полотенец приличного размера.
Величайшей ценностью оказался
полотняный мешочек с серой комковатой солью, который старик прятал
под рваным зипуном. Ее расходовали очень бережно, не солили пищу, а
подсаливали. А вот снеди никакой не было, если рыбу в реке в расчет
не брать, да дичь, на которую ставили силки. Плюс корешки и травки,
что собирал малец – из них сейчас и варил старик «уху» - тут под
ней любой суп понимали. Этот, что варил старик на ужин, был жирный,
из налима. Пескарей, окуней, плотвы в речке хватало, даже щуки с
лещами попадались – природа заводами и фабриками не обгажена, а на
этой речушке рыбалкой до них вовсе не занимались.