- Партизанить только и остается. Пока
лето – хорошо, но как осень начнется, все погибнем, - пробормотал
Иван, но тут за спиной послышался негромкий голос Лукьяна:
- Сестра ваша говорит, что царевна
предлагает остановиться в усадьбе дворянина московского Никиты
Вельяминова-Зернова, что рындой и чашником был у царя Бориса
Федоровича. Он царевне в монастырь недавно «поминки» прислал, и
отписал, что хочет ее посетить. Он воевода в Ядрине, но сюда сам
приехал, а до того в Москве был, в Приказе Разрядном.
- Далеко отсюда? Дорогу знаешь?
Вопрос был непраздный – Иван уже сам
запутался в бесконечных проселках. Хорошо, что Лукьян, и особенно
Кузьма, что помотался с купеческими обозами по здешним местам,
уверенно вели отряд.
- Тут неподалеку – верст семь
осталось.
Иван задумался – многие из дворян
получили места от царя Бориса Годунова, и сейчас не могли
определиться, какому из царей им служить – и тот и другой были для
них отвратны. Лжедмитрий понятно почему, а при Шуйском их просто
«затирали» родовитые. Хотя Вельяминовы из московских тысяцких,
боярский род знатный.
- Хорошо, веди нас туда, - отозвался
Князев, понимая, что риск оправдан. Осмотреться и отдохнуть нужно,
прощупать настроение дворянства тоже важно, тогда станет ясно, как
действовать дальше…
Боярская усадьба впечатляла размерами
– небольшая крепость с валами, тыном и бревенчатыми башнями, хоть
татарский набег встречай. На помостах стояли даже несколько пушек,
а боевых холопов в гарнизоне до полусотни имелось. И встретили их
всадники еще на подходе – дворянин в доспехах, и ратники в тегиляях
– похожих на длиннополые халаты, набитых шерстью и волосом и
стеганых проволокой. Удар саблей такая защита выдержит, хотя от
тычка копьем не спасет. Верховые были с луками, на головах железные
шлемы-мисюрки. Узнав кто прибыл – один конник стремительно унесся,
остальные продолжили дозорную службу.
Зато ворота были настежь открыты, а
сам боярин встречал их поклонами вместе со всем своим семейством.
Все почести достались монашкам, их тут знали в лицо – Марию и
Ксению бережно сопроводили в терем. А вот его пока приняли за
сопровождавшего боярина, ибо Никита Дмитриевич подошел к нему и
вопросительно посмотрел, после короткого приветствия. Пришлось
ответить честно, прекрасно понимая, что любое умолчание или увертка
вызовет подозрения. И лицо хозяина приняло неописуемое выражение от
негромко сказанных слов: