Я и сама не понимала – карабкаюсь ли вверх или неумолимо качусь под откос? Но самое главное – я была свободна. А свобода, тем более в ее концентрированном арбатском варианте, – наркотик похлеще кокаина.
Как начинается мой стандартный день?
Встаю по будильнику, в десять ноль-ноль. Наскоро опрокинув чашечку растворимого кофе в еще не очнувшийся ото сна организм, выползаю на улицу. Раскладываю два стульчика – один себе, другой – для будущего клиента. И начинаю скучать в бездейственном ожидании оного.
Время проходит за разговорами с соседями-художниками. Самые заметные – дядя Ванечка, Сева и Готический Придурок.
Сева – самый красивый мужчина на свете. Он похож на греческого бога и еще немножко на Микки Рурка до пластических операций. С самого моего появления на Арбате я медленно и безнадежно сходила по нему с ума. Иногда мне, как девушке доверчивой и романтичной, казалось, что между нами назревает что-то возвышенное… Забегая вперед, могу сказать, что финалом этой платонической любви был его страстный секс с моей лучшей подругой. Но об этом позже.
Готический Придурок в свою очередь сходил с ума по мне. Выглядел он так, что Мэрилин Мэнсон разрыдался бы от умиления на его плече. Долговязый, бледный, с припудренным лицом, подкрашенными ресницами и выщипанными бровями. Кажется, усталые круги под его глазами тоже подрисованы. Ох уж эти готы, кладбищенски бледные и потусторонне серьезные – я не удивлюсь, если под мистической личиной Готического Придурка скрывается самый что ни на есть банальный Ванек или Петюня, с румянцем во всю щеку и свойской привычкой поковыривать в носу. Клиентов у него было мало – не вызывал доверия его внешний вид. Поэтому его пребывание на Арбате не имело коммерческой цели. Он малевал что-то для себя самого – естественно, на кладбищенскую тематику. Никто не хотел покупать его мрачные да еще и по-дилетантски выполненные творения. Иногда мне казалось, что он просиживает штаны исключительно с целью сверлить меня долгим, задумчивым взглядом и при этом на улыбки не отвечать. Три года назад меня от этого оторопь брала. А сейчас ничего, привыкла.
А дядя Ванечка…
Дядя Ванечка был из тех благообразных старцев, о ком до самого последнего момента думаешь, как о подобии Санта-Клауса, – до того момента, пока, угостив тебя однажды глинтвейном, он вдруг не попытается большим пальцем подцепить резинку на твоих трусах.