– Идем со мной! Я знакомить Саша с моя друг! – радостно объявил Паникос.
Улыбаясь, я послушно последовала за ними.
Я предвкушала, какое разочарование ожидает друга Паникоса. Наверняка ему было обещано, что придут две русские красавицы – ведь Паникос видел меня всего однажды, и я была в купальнике (и не просто в купальнике, а в купальнике «Селин»!). А теперь вот выяснится, что одна из красавиц представляет собою мымру в жуткой футболке. Почему-то эти мазохистские мысли доставляли мне смутное удовольствие.
– Моя друг. Майкл Рикман. Саша. Саша – тоже моя друг, – церемонно объявил Паникос.
Я вскинула глаза – передо мной стоял загорелый блондин с пронзительно-голубыми глазами.
У него были светлые длинные ресницы – это придавало его лицу некую трогательную детскость. Почему-то я не ожидала, что друг Паникоса может оказаться европейцем. На этом Майкле Рикмане были простые выцветшие джинсы и просторная белая футболка. Он не был похож ни на пляжного Аполлона, ни на ветреного южного искателя приключений. Ладно уж, не буду юлить вокруг да около, скажу вам напрямую – этот Майкл Рикман был роскошным мужиком. Как раз в моем вкусе. И если бы не Эдуард, который ждал меня в далекой Москве…
Опомнись, Кашеварова! О чем ты думаешь? Ты приехала на Кипр, чтобы обдумать предложение Эдика. В первый раз в жизни тебе, дубине стоеросовой, предложили руку и сердце. И вместо того, чтобы вдумчиво взвесить все «за» и «против», ты пялишься на первого встречного мужика.
– Саша. – Моя улыбка была холодноватой, светской.
Так и положено улыбаться невестам.
Он вежливо пожал мою руку. Ладони у него, кстати, были сухими. Но это я так, к слову.
– Саша? – переспросил он, сделав ударение на последний слог. – Красивое имя.
В отличие от Паникоса Майкл Рикман говорил на английском бегло, у него было безупречное оксфордское произношение. И это неудивительно, потому что, скорее всего, он…
– Майкл, вы ведь британец? – спросила я.
– Да, – немного удивленно подтвердил он, – но временно работаю здесь, в Лимассоле. В банке. У моих родителей здесь дом… А у вас каникулы?
– Что-то вроде того.
– Что же мы стоять? – Паникос сверкнул двумя рядами белоснежных крупных зубов. В тусклом вечернем свете он казался темнокожим. – Пройти за стол. Наша форель. Для Саша – баран!
Мы уселись за стол. Причем Лерка плюхнулась на колени к Паникосу. С ума сойти, а ведь она даже еще ничего не выпила. Поллитровая бутылка «Херитаже», уничтоженная нами в номере, не в счет. Что же будет, когда моя подруга окажется в плену шального алкогольного куража, – неужели они займутся любовью прямо среди тарелок? А мы будем лакомиться мясом и светски делать вид, что ничего особенного не происходит…