– Нет, никогда! – решительно заявил он.
Глядя прямо ему в глаза, Давина сказала:
– Если ты меня действительно любил, то поступишь так, как я тебя прошу. Уезжай и никогда не возвращайся.
Джеймс был оглушен этими словами. Оглушен и раздавлен. Закипавшая в нем ярость овладела телом, словно лихорадка, и он, одержимый желанием что-нибудь разбить, уже поднял руку, но внезапный крик Давины заставил его замереть. С трудом справившись с собой, Джеймс со вздохом опустил руку. И в спальне воцарилось молчание.
Давина же отвернулась, затем уткнулась лицом в подушку. Джеймс слышал ее тихие всхлипывания, и сердце его обливалось кровью. Через секунду-другую, мрачно насупившись, он вышел из спальни. К счастью, коридор был пуст.
Никогда еще Джеймс не чувствовал себя настолько одиноким. Он остановился возле двери, собираясь с духом. «Как же найти в себе силы?» – думал он. Действительно, как исполнить то, что потребовала от него Давина?
Джеймс всегда жил с сознанием того, что за свою мечту надо бороться, и он научился бороться и побеждать. В этой борьбе была его сущность. До сих пор судьба вела его от победы к победе, от вершины к вершине. Но сейчас оказалось, что он был повержен.
В душевном надломе любимой Джеймс видел лишь свою вину. Ведь он обещал ее защитить – и не сдержал слово. И он не мог осуждать ее за то, что она его разлюбила, хотя и знал, что его сердце навеки принадлежит только ей, пусть даже его сердце ей больше ни к чему…
Уснуть Джеймс так и не смог, но оставался в постели весь оставшийся день и всю ночь. Встал же с рассветом. Он тотчас оделся и собрал свои вещи. Гордость не позволила ему улизнуть незаметно, словно вор, и потому он дождался момента, когда все обитатели замка собрались в главном зале на завтрак.
Джеймс вежливо попрощался с лэрдом и леди Армстронг. Леди Армстронг не очень настойчиво предложила ему остаться до тех пор, пока он окончательно не выздоровеет, но Джеймс, поблагодарив ее, отказался – как до этого отказался от предложенного лэрдом Армстронгом эскорта.
Джеймс сам оседлал коня и, сунув кинжал за голенище, взобрался в седло. От пронзившей его острой боли в ногах и в руке он едва не упал.
На лбу и верхней губе выступила испарина, но Джеймс не подавал виду, что ему больно. С высоко поднятой головой он выехал за ворота замка, проехал мост через ров и миновал деревню.