Вот терпеть не могу, когда планы нарушаются
из-за ерунды.
Хотя, может, она заболела?
Этот вопрос я и высказала Зое, которая пулей
побежала за мной.
–
Нет, я её точно видела, когда на работу шла, – покачала головой
Зоя. – Мы еще на проходной поздоровались…
–
Вообще тогда ничего не понимаю, – удивилась я, – ну не могла же она
на двух этажах среди десятка кабинетов заблудиться? Летучка шла
почти два с половиной часа, за это время всю территорию монорельса
можно было трижды обойти.
–
Может плохо стало? – предположила Зоя, – я в позапрошлом году
мероприятие с ударниками из ДнепроГЭСа вела, так от волнения у меня
так живот прихватило, что чуть не опоздала.
–
Да не могла она два с половиной часа в туалете просидеть, – не
согласилась я, – не холера же у нее, и не тиф.
Я
нажала кнопку коммутатора и велела Людмиле позвать Кашинскую. На
часах было уже больше одиннадцати, а мы договаривались в десять
сходить на промзону.
Пока я ждала Кашинкую, Зоя снова завела
старую пластинку:
–
Лида. Я вчера думала над твоими словами. И всю ночь не спала –
думала.
Я
мысленно вздохнула.
–
И поняла, что ты права, – сказала она, – поэтому я напишу сегодня
заявление на отгулы, у меня их три. Вместе с выходными почти неделя
получится. Поеду к тетке, она живёт на хуторе, почти в лесу. И
главное, она совсем уже глухая, так что я буду и на природе, и
молчать. Обдумаю всё, как ты и сказала…
–
Молодец, – сдержанно похвалила я. – Можешь взять с собой книгу, но
только классику, лучше о природе, что-то нейтральное.
–
Да нет, я ей погреб побелить хочу, и в доме нужно перестирать все,
на огороде кабаки собрать. Работы там хватает. И думать можно
сколько угодно.
–
Но в лес ты обязательно сходи, – посоветовала я, – деревья
пообнимай, на земле посиди, если дождя не будет.
–
Лидия Степановна, Ленинская комната закрыта, Кашинской я не нашла,
– отрапортовала Людмила по телефону.
Я
велела ей продолжить поиски, а сама, с недобрыми предчувствиями
выпроводила Зою. Нужно еще подготовить папку с документами для
промзоны. Может, хоть после обеда получится сходить
туда.
Не
успела я вытащить нужные бумаги, как в дверь постучали.
–
Заходите, Татьяна Сергеевна! – крикнула я.
Дверь открылась и в кабинет вошла…
Щука.
После тех разборок в кабинете у Ивана
Аркадьевича обычно жесткая и наглая Щука вела себя ниже травы, тише
воды. Я уже и думать о ней забыла, а тут она сама ко мне
пришла.