Понятно, на какую подготовленную почву попало через несколько дней в этих же окопах уже русское известие о действительных Петербургских беспорядках 3–5 июля, изображавшихся в известной и очень распространенной на фронте русской печати как восстание пролетариата против продавшегося капиталистам Англии и Франции Правительства «изменника Керенского».
Такая же атака в лоб и с тыла на русскую солдатскую массу шла на всем фронте от Карпат до Риги…
Прорыв у Тарнополя создал полную растерянность среди командного состава, а между тем нужно было сделать все, чтобы в кратчайший срок восстановить фронт. В это время и состоялось назначение командовавшего 8 армией ген. Корнилова Главнокомандующим Юго-Западным фронтом.
Этим моментом начинается ниже изложение моего показания; самое же начало его, как не заключающее в себе ничего существенного, опущено.
Генерал Гутор, о котором идет речь в самом начале показания, был с мая месяца Главнокомандующим Юго-Западным фронтом. Остальными фронтами командовали: Северным – ген. Клембовский, Западным – ген. Деникин, Румынским – ген. Щербачев; Верховным Главнокомандующим был в это время А. Брусилов при начальнике Штаба ген. Лукомском.
Керенский. Назначение ген. Корнилова Главнокомандующим на Юго-Западном фронте случилось так. Ген. Гутор растерялся… и Корнилов был, по-моему, единственный человек, который тут же на фронте мог его сменить. Казалось тогда, что опасная сторона его характера, зарывчатость в случае успеха, при начавшемся уже отступлении не представляла угрозы. Ведь момент, когда могла проявиться эта его опасная сторона, был так далек! А во время отхода можно было ждать последстствий только его положительных качеств – решимости, умения сорганизовать, проявить инициативу и независимость решения. Вот почему он был назначен на Юго-Западный фронт. Совершенно «никого не было, кроме него. Мне лично эти соображения казались исчерпывающими».
Решимость активно пользоваться огромными правами боевого начальника, – смелость действовать, не боясь ответственности, не прячась за чужую спину – это были в то время самые нужные качества; качества, которые, к сожалению, мне почти не приходилось встречать среди высшего командного состава нашей армии. Нужно помнить, что вся активная борьба с развалом в армии, со шкурниками и мешочниками, с пораженцами и германофилами, борьба включительно до применения вооруженной силы, почти целиком лежала на плечах комиссаров Военного Министра и на армейских комитетах. Почти весь высший командный состав в период напряженнейшей работы восстановления боеспособности фронтов (май – июль) был «в нетях». А между тем действительное возрождение армии не могло быть завершено при отсутствии авторитетных в частях всей армейской массы вождей. Поэтому понятно, я думаю, почему всякая индивидуальность, всякий человек действия и почина встречал всемерную поддержку со стороны Военного Министра и продвигался вперед вне очереди. Понятно поэтому и то, почему ген. Корнилов, несмотря на своеобразные «ультимативные» формы проявления своей активности, быстро и решительно был выдвинут мною вперед.