– Как! – удивленно воскликнул граф Жюльен. – Неужели вы тот самый отшельник из Венсенского леса, знаменитый во всем христианском мире своими предсказаниями и влиянием на короля Филиппа?
– Да, к моему несчастью, – отвечал старик, – потому что шум, который подняли около моего имени безумцы, отнял от меня единственные блага, которые теперь имеют цену для меня: уединение и спокойствие. Королевский гонец привез сегодня ночью письмо, призывающее меня в Венсен, и я повинуюсь.
– И дай Бог, добрый отец, – сказал граф Жюльен, – чтобы вы оправдали надежду, возлагаемую на вас, и отговорили Филиппа Августа от намерения, исполнение которого заставит возмутиться всех его вассалов. Скажите королю…
– Я буду говорить то, что внушит мне глас Божий, – строго перебил отшельник. – От него, а не от смертных, ослепленных жадностью и честолюбием, жду я просвещения и мудрости. Граф, – прибавил он пророческим голосом, – тот, кто видит грозу, собирающуюся над головой других, не замечает бездны, разверстой под его ногами. Вы следуете по опасному пути, и вместо того, чтобы разъезжать по всей Франции и отыскивать врагов вашего повелителя, раздувая войну и раздоры, вы поступили бы правильнее, если не оставляли вашего замка.
– Добрый отец, – возразил граф Жюльен, покраснев от гнева и досады, – я не король и не обращался к вам за советами. Подождите подавать их, пока вас не попросят.
Отшельник порывисто вскинул исхудавшее лицо, негодование оживило его черты мимолетным пламенем, и разговор, без сомнения, принял бы опасный оборот, если Тибо, вмешавшийся с свойственным ему достоинством, не увлек отшельника в сторону, переключив его мысли на другой предмет.
Граф д’Овернь уже пять лет как оставил Францию, и в стране совершилось много событий, о которых он почти ничего не знал. Король Филипп Август принял несколько важных мер, которые возбудили сильное негодование в его вассалах; желая узнать сущность этого неудовольствия, радуясь, что может расспросить человека такого сведущего, как отшельник, Тибо завел с ним продолжительный и серьезный разговор, в котором граф Жюльен, присоединившийся к ним, как только прошла его досада, скоро принял живое участие.
Куси не вмешивался. Алиса, ехавшая позади, непреодолимо привлекала его, и он скоро присоединился к ней, сделав это так искусно, что это не привлекло ничьего внимания.