На подносе несу душистый «капучино» к столику у окна.
Он вальяжно откинулся на спинку стула и бесцеремонно рассматривает меня. Ну, так делают многие мужчины, если в кафе мало посетителей, и больше не на кого таращиться.
Неужели сравнивает меня с той семнадцатилетней девчонкой, втрескавшейся в мачо, заглянувшего в придорожное кафе? Да, конечно же, сравнивает. Эвон глазки забегали от воспоминаний…
И у меня в оценке кавалеров опыт есть. В этом заведении всяких типов насмотрелась…
Тогда у него были пышные и блестящие от бриллиантина волосы.
Они и сейчас блестят. Только сильно поредели и на висках от седины затуманились.
Ещё у него были усы. Колючая полоска над верхней губой. Сейчас её нет.
В тот вечер он приехал на шикарном белом «кадиллаке» с открытым верхом. И принёс с собой не только кошелёк с бабками, что порадовало Ронни, но и бархатный голос, которым сразу привлёк внимание присутствующих, когда заказывал кофе:
«Девушка! Двойной чёрный без сахара! И поторопитесь!»
Компания моих одноклассников вечерами подрабатывала у Ронни. Кто официантом, кто барменом. Лично я готовила лёгкие закуски и разносила их вместе с напитками посетителям. А под вечер мы заканчивали работу и тратили заработанные деньги. То есть дядюшка кормил и поил нас на все – сполна.
Вместе с сумерками в «Чёрном мустанге» появлялись Чак и Филипп.
Помню, они только начали свой концерт, как возник этот жгучий латинос, сделал заказ и сел у окна. Фирменный кофе в тот вечер подавала я. И мачо задержал на мне свой взгляд. Может быть, тогда и приметил…
Вначале он смаковал «родео». Дядюшка поглядывал на посетителя и ожидал реакции на вкус напитка. Если тот останется довольным, значит, зайдёт ещё…
Под «родео» он стал прислушиваться к «ворчанию» у микрофона Чака Робинсона. Испанский язык старого негра с ужасным ирландским акцентом и низким басом «а ля Поль Робсона» рассмешил гостя. И он, поднявшись с чашкой в руке на подиум, начал тихо подпевать старику. А потом, попросил Филиппа подыграть ему и опрокинул всех присутствующих в свой волшебный мир.
Голос у него красивый. Посетители замерли и, разинув рты, слушали певца.
Помню, как у меня закружилась голова. Совсем не от «родео». От его обжигающих взглядов. Ведь он смотрел на меня… и пел для меня.
И ещё, от несчастной любви, историю которой он рассказал в тот вечер на благородном испанском своим обворожительным тенором.