Даже мышка сено косит,
У норы лежит стожок.
Я валы веду, как косы,
Через скошенный лужок.
Грабли скатывают уже,
Сено в вал, за рядом ряд,
Комары кусают уши,
Заунывно так звенят.
Не видать конца работе,
Повороты так часты,
Руки заняли поводья,
Жалят спину, пауты.
Вновь пересекает поле
Конь, по разноцветью трав.
До укусов, и до боли,
Труд без отдыха и прав.
В поле длинные валки.
Начинаем метку строго.
Я без лишних волокит,
Сенные, гребу дороги.
Кто-то подъезжает быстро,
Незнакомка моя, мчит.
Взгляда радостного выстрел,
Я молчу, она молчит.
Для друзей большая тайна.
Кто живет в душе моей?
Как икона из тумана,
Ледяного ледяней.
Комары и мошки жалят,
Тело от расчесов жжет.
Птицы гнезда потеряли,
Плачут в горечи забот.
Ветром гонит зычный бас.
«Эй обедать-едать-едать» —
Эхом вторит скальный пласт.
Подъезжаю, ну а следом,
Та девчонка, и чабан.
Интерес в прищуре добром.
Говорит – «Садись пацан,
Съезди на кобыле черной.
Привезите с ней валок».
Еду в омут неизвестный,
И смотрю все время вбок.
Вал горбится сена тестом.
Я молчу, она молчит,
Я взгляну, она посмотрит,
Луг цикадами звенит: —
Переливный, жаркий, пестрый.
Что сказать, не знаю сам.
Повисает нить раздумий.
Но уже, глаза к глазам,
Добрый взгляд, и мой, угрюмый.
Голоском звеня вопрос,
Задает о книге сложной.
Отвечаю, хоть не прост,
Логики полет тревожный.
Вышел крепкий книжный спор.
Книги ближе, чем мечтания,
За героев я остер,
Всем проступкам оправдание,
Нахожу в – Угрюм-реке.
Нас объединили книжки.
Мы вернулись налегке,
И, сдружившиеся близко.
Тяжелее неба просинь.
Все багровее восток.
За дождями будет осень,
Отмотало лето срок.
И с друзьями я рассеян,
День разлуки настает.
Я рождаюсь, как Есенин,
Коль душа моя поет.