Загадки древних крюков. Исторические рассказы о русских певческих иероглифах - страница 19

Недаром мелодическое наследие Древней Руси называлось особо – роспевом (чаще ранее после «р» употребляли тогда букву «о», хотя «а» также встречалось не однократно, а теперь общепринята), но не музыкой, не искусством мелодики, не хоровым мастерством, ни тем более достижением игры на инструментах.

Фрагмент миниатюры из «Годуновской псалтыри», 1594 год. Царь Давид-псалмопевец.

В послепетровское время многое исчезло из древнерусской музыки – ее строй, ее лад, ее нотная система, ее внутреннее аскетически суровое единогласие. Но не исчезло главное – распев, то сокровище эпического, мифологического действа, подобное искусству вязания, если его можно представить перенесенным на музыкальную почву. Распевность не исчезла, она лишь «переоделась» в иные одежды, свойственные иной эпохе. Но то была традиция прежняя, русская, живущая и выживающая в веках, как и русское слово, русский язык, русское чувство истории, русская идея, русский народ и русская земля.

Появилось на Руси новое веяние – партесное пение, то есть пение на голоса, по партиям – и снова слышатся в нем древние интонации. Пришло с Украины и Белоруссии искусство канта, хоровой хвалебной песни, и вновь мы узнаем среди разнородных напевов русский стиль и характер распевности. Попытались проникнуть в быт такие песнопения, как псальмы, особый жанр домашних духовных песен, привнесенный не без влияния католицизма через Польшу и Малороссию, но столкнувшись с крепкой и устоявшейся традицией также отошли в сторону.

Петр I привез в новую столицу – Санкт-Петербург – свой собственный хор, насчитывавший три десятка певчих. А в 1713 году хор государевых певчих дьяков был окончательно переименован в придворный хор. Перемены были в разгаре.

Борис Годунов наблюдает за обучением своего сына Федора. Фрагмент литографии XIX в.

Что же привело «знаменное пение» к постепенному уходу из повседневности, к прекращению глобальной традиции? Об этом в следующей главе.

Отчего же столь широко распространенная и в то же время глубоко укоренившаяся музыкальная азбука Древней Руси все-таки перестала существовать? Ответ на этот вопрос не прост. «Сему же знаменному нашему пению и в нем развращению, речеи начало никто же никако же нигде же может обрести», – восклицал, скорбя душою и сердцем, замечательный знаток древнерусской музыки середины XVII века инок Евфросин. В своем «Сказании» он даже попытался эмоционально выразить причину такого упадка: «Мнози бо от сих учителей славнии во дни наша на кабаках валяющаяся померли странными смертьми и память их погибла с шумом». В самом деле, именно эти времена являются рубежом, отделявшим от нас древние крюковые распевы. Именно в XVII столетии произошел, как определял крупнейший исследователь Н. Д. Успенский, кризис певческого искусства.