Прошло ещё два года. Дмитрий вновь возвращался домой. Поседевший, с загрубевшим под чужим солнцем лицом. В поношенной песчанке с погонами рядового и в панаме. На этот раз насовсем. После бурной встречи, опять вышел во двор с отцом. Не дождавшись, пока сын заговорит первым, заговорил отец:
– Мить, что приключилось-то? Погоны опять без звёздочек, и цацки нету?
Дмитрий помолчал несколько секунд, жадно затягиваясь сигаретой. Внезапно весело засмеялся:
– Судьбы у нас с тобой бать, такие видимо. Получать цацки, потом терять их. Но ты смог вернуть свою, а мне уже не судьба.
Отец покряхтел, потом спросил:
– За дело, сынок?
– За дело, бать. За дело. Не жалею ни о чём.
Вновь наступила зима. На улице стояли лютые, уральские морозы. А в избе, как и много лет назад, трещали в топке поленья, и добротная русская печь одаривала всех своим ровным, ласковым теплом. Матушка всё также сидела за своей неизменной прялкой, а отец вполголоса чертыхаясь, перебирал какую-то запчасть к своему «Запорожцу». Дмитрий, в своём углу, чинил радиоприёмник. Отец вдруг бросил отвёртку, яростно заругавшись:
– Да растудыть твою в качель!!! Митрий, бросай тоже валандаться, пойдём покурим!
Дмитрий отложил тестер, пошёл к печке. Следом, обтерев руки тряпицей, подошёл отец. Отстегнул костыль, положив перед топкой, сел на него. Дмитрий уселся рядом на корточки.
– Мить, как ты так сидеть можешь? Не затекают ноги-то?
– Привычка пап. Оттуда. Утром-ночью там камни холодные, застудиться можно. А днём-вечером раскалённые. Постоянно что-то подкладывать, это муторно. Вот и привык так сидеть. – Дмитрий рассмеялся. – На работе мужики заметили тоже, так сижавые за своего приняли. Оказывается зэки, у кого большие срока, тоже так сидят.
Мужики закурили. Примолкли, смотря на пламя бьющееся в топке печи. Взгляды обоих затуманились, словно рассматривая своё прошлое, в жарких языках огня. Каждый видел своё. Отец видел отсветы чадящего пламени горящего немецкого танка. А сыну мерещились пылающие наливняки, на перевале Саланг…
Митька проснулся, повозился на печи, прислушался. В доме стояла тишина, только громко тикали настенные часы.
– Эх! Опять проспал, не проводил на работу папу с мамой, – подумал он.
В избе было ещё темно, серые предрассветные сумерки еле пробивались сквозь окна покрытые изморозью. Он сполз с лежанки, протопал к выключателю. Тот был высоко, но мама перед уходом, обязательно ставила под него стул, чтоб Митька мог включить свет. После щелчка выключателя, страшные тени выползающие из-под кровати и шкафа, сразу исчезли.