– Рюмка коньяка была лишней, – ухмыльнулся он.
Горничная открыла духовку и проверила вилкой готовность утки. Утка была почти готова. Вкусный аромат невольно щекотал ноздри гостя. Один только бог знал, как он изголодался в тюрьме не только по жирным уткам. Она нагнулась спиной к бывшему узнику и чувствовала кожей, как бывший заключенный пожирает ее взглядом. Она злилась на себя, что одета в фартук горничной. Ей хотелось красивого вечернего платья, хотелось околдовать этого мужчину, покорить и пленить его сердце. Что с этим делать потом, она не знала, и от этого тоже злилась. Мужчина словно угадал ее мысли.
– Вы чем-то недовольны? – заметил он.
Она встрепенулась, пытаясь собраться с мыслями.
– Кажется, утка подгорела! У меня в последнее время ничего не получается. Злюсь на себя.
– Это ни к чему. Зла не существует, – сказал он вдруг. – Есть только непонятое добро. У Вас есть семья, мужчина?
Она поставила перед ним чашку чая. Ее руки немного дрожали.
– Я давно разочаровалась в мужчинах, потому что они не умеют любить. И находят всему оправдание!
– Но сами Вы кого-то любите или, по крайней мере, любили? – с настойчивостью спросил он, считая, что имеет право знать это, что волен задавать любые вопросы.
Анна посмотрела на него, как его губы касаются краев чашки, и представила поцелуй. От этой дерзкой мысли она пришла в такой неистовый трепет, что отвернулась.
– Пожалуй, я никого и никогда не любила, разве что Вольдемара… Да нет же, нет! Вы не правильно поняли! Он не был моим мужем, и даже любовником. Всего лишь собака, скрашивающая мои тоскливые и одинокие будни вдовы… Бедный, бедный мой мальчик! Я помню, как гуляли мы с ним каждый день, как любили мы лес… Мне нравилась в нем его искренность, его незнание греха… Это было существо, наивнее ребенка. И преданное, ужасно преданное… Но, к сожалению, он погиб от злых людей. Люди очень жестоки и опасны. Особенно мужчины, которые обделены любовью женщины. Но я не хочу в отличие от Вас спасать этот грешный мир, вносить, так сказать, маленькую толику моей любви на алтарь его спасения. С меня хватит и Вольдемара! Смотреть на его мучения, предсмертные страдания, видеть его жалобный взгляд, слышать эти стоны… Все это ужасно, ужасно! У меня уже нет сил на новые чувства, разве что притвориться, но разве это притворство будет лекарством? Нет, и тысячу раз нет! Любить мужчину для такой женщины, как я, большая, большая глупость.