Наряду с этим, Норвегия является тем субъектом международного права, с которым труднее всего договориться о справедливом, с российской точки зрения, использовании арктических богатств44. Динамичное и активное взаимодействие с одной стороны, и наличие взаимных противоречий с другой – осложняют развитие полномасштабного партнерства двух государств. Кроме того, как справедливо отмечал российский посол в Норвегии (1995—1997 гг.) Ю. Е. Фокин, что главная трудность в отношениях с Норвегией – «это наследие, доставшееся от „холодной войны“: страх, недоверие, подозрительность»45.
Тем не менее, государства исходя, прежде всего, из собственных национальных интересов, стремятся к недопущению перерастания двусторонних противоречий в открытую конфронтационную фазу, сохраняя сбалансированные добрососедские отношения.
Говоря в целом о российско-норвежских отношениях, следует понимать, что политический климат определяется не полярным дыханием рецидивов подозрительности и страха, а тесными историческими связями46. Кроме того, современная Россия в норвежском сознании воспринимается не как «геополитическая угроза» времен «холодной войны», а как «геоэкономический» конкурент в рамках современного мирового (в том числе и энергетического) рынка. Однако, учитывая положительную сторону взаимодействия, нельзя не обратить внимания на те аспекты, в которых уже присутствует напряжение и которые могут в перспективе стать камнем преткновения в отношениях двух государств.
Ярким примером является дискриминационная политика Норвегии в отношении присутствия России на архипелаге Шпицбергене. Современные недопонимания России и Норвегии относительно статуса Шпицбергена начались, разумеется, не в недавнее время. Генезис этих противоречий заложен еще в начале ХХ в., когда в 1920 г. Норвегия получила юридически-закрепленный суверенитет над архипелагом с существенной оговоркой о том, что присоединившиеся к договору государства будут обладать такими же правами на хозяйственную деятельность, как и государство-суверен47. В 1977 г., когда Норвегия в одностороннем порядке ввела законодательство о 200-мильной рыбоохранной зоне вокруг Шпицбергена, сформировались первые контуры межгосударственных разногласий. Были значительно ограничены права российских граждан на ловлю рыбы. Последовавший за этим обмен дипломатическими нотами ни к чему не привел