традиции отмечать Рождество, что вызывает у героини, простой крестьянки, оказавшейся на Рождество в Индии, острый приступ тоски по России и дорогим ее сердцу обычаям.
Сейчас многое из того, о чем вспоминала героиня Шмелева и другие герои сборника, снова вошло в нашу жизнь. Для многих людей главным праздником новогодних каникул становится Рождество. Проводятся традиционные выставки-ярмарки, где люди находят подарки себе и близким – книги, сувениры, монастырскую снедь. И это хорошо! Главное, чтобы за внешними атрибутами не терялась суть праздника, и в храмах на Рождество было бы так же многолюдно.
Герои произведений, вошедших в сборник, за обрядами не забывают о главном – о покаянии, как первом условии спасения, ради которого и явился в мир Христос. Так, например, В акула, кузнец и «богомаз», сокрушается, что проспал обедню, и накладывает на себя епитимью «бить по пятидесяти поклонов через весь год». Няня из Москвы воспринимает все происходящее вокруг нее как наказание за грехи.
Будем же и мы за соблюдением приятных традиций не забывать о Христе, и вместе с автобиографическим героем Арцыбушева детскими глазами смотреть на праздничную суету: «Этот хоровод дымов был настолько фантастичен и переполнен всякими зверями, птицами, Ангелами и Херувимами, что невольно переносил меня в далекую вифлеемскую ночь, в которую все Небесные Силы славословили родившегося Христа Спасителя».
Александр Логунов, поэт и музыкант
Николай Гоголь (1809–1852)
Последний день перед Рождеством прошел. Зимняя, ясная ночь наступила. Глянули звезды. Месяц величаво поднялся на небо посветить добрым людям и всему миру, чтобы всем было весело колядовать и славить Христа[1]. Морозило сильнее, чем с утра; но зато так было тихо, что скрып мороза под сапогом слышался за полверсты. Еще ни одна толпа парубков не показывалась под окнами хат; месяц один только заглядывал в них украдкою, как бы вызывая принаряживавшихся девушек выбежать скорее на скрыпучий снег. Тут через трубу одной хаты клубами повалился дым и пошел тучею по небу, и вместе с дымом поднялась ведьма верхом на метле.
Если бы в это время проезжал сорочинский заседатель на тройке обывательских лошадей, в шапке с барашковым околышком, сделанной по манеру уланскому, в синем тулупе, подбитом черными смушками, с дьявольски сплетенною плетью, которою имеет он обыкновение подгонять своего ямщика, то он бы, верно, приметил ее, потому что от сорочинского заседателя ни одна ведьма на свете не ускользнет. Он знает наперечет, сколько у каждой бабы свинья мечет поросенков, и сколько в сундуке лежит полотна, и что именно из своего платья и хозяйства заложит добрый человек в воскресный день в шинке. Но сорочинский заседатель не проезжал, да и какое ему дело до чужих, у него своя волость. А ведьма между тем поднялась так высоко, что одним только черным пятнышком мелькала вверху. Но где ни показывалось пятнышко, там звезды, одна за другою, пропадали на небе. Скоро ведьма набрала их полный рукав. Три или четыре еще блестели. Вдруг, с противной стороны, показалось другое пятнышко, увеличилось, стало растягиваться, и уже было не пятнышко. Близорукий, хотя бы надел на нос вместо очков колеса с комиссаровой брички, и тогда бы не распознал, что это такое. Спереди совершенно немец