Воскликнуть кожей каблука на пьяных сходнях…
Кунжутом мостовой в рогаль на фонаре да в Grande[5]…
Да обмакнуть перо себя, червлёное, в циан
В чернильнице грудастой, пышной подворотни.
До тла он выглядел ещё тленноугодней…
Впадай же северным крестом в пупковой грыже слов!
Из оглавления: Смешно. Под шахматных. Столов.
Паркетной. Геометрии. Удобрить. Сродни…
Откалиброванный мой ход. И серпантином настежь
Орнамент зацелованного февраля…
У этой пустоты не достаёт ноля.
Ночная кобылица не имеет масти –
Не образуемая ярость конокрада…
Да и мостам летать в глазоподобный мармелад…
На тетиву смычок печали – в брошенных назад,
Прожитых в прочь, впрок не рождённых, в не распятых.
В закатах удаль перевёрнутых крестов ума…
Удел Delirium, обожествляясь, клонит в ночь.
Одну её в цианистых клозетах растолочь,
Да пудрой по декабрьским рубиновым потьмам.
Ещё оракул в судороге рта в копилку неба
Отплюнет нищий грош бикфордового дня.
Воскреснуть, но не так как повелось. Скорее снять
С крестов таких, как я, – они там смотрятся нелепо.
< 2013 >
Посвящается Элеоноре Э. А. По
Элеонора, знаешь, всё пустое…
Культ звука больше не тревожит нот,
Не продлевают краски холст. И рот,
Провозглашая форму, не поёт,
Но и не режет слух.
Лишь пенный пух
в мерцании прибоя.
В качестве пустот
Используется наполненье формы.
Брешь возвеличивается сполна
Отсутствием фотона. Где волна
Омыла горизонт чуть больше нормы,
Пространство подытожила стена.
Элеонора, знаешь, всё проходит,
Пустеет ум, как в полночь тротуар.
Как тучный зам., заполнив формуляр,
Конец ознакомительного фрагмента.