Я ответил, что понял. Вышел на улицу, в солнечное утро. Дверь была подперта пеньком.
– Сейчас позавтракаем и я в город. Ты за главного. – Отец выглянул из приоткрытой двери сарая. На лбу его красовалась сажа. Точно ковырялся под капотом.
– Есть, – кивнул я.
– Помнишь правила?
Конечно я их помнил. После порки сложно было забыть. Я продиктовал ему их.
– Никого не впускать. Ни с кем не разговаривать. Если кто – то спросит старших, отвечать, что ты скоро придёшь.
– Всё правильно, пацан. Нам заморочки не нужны. Путники пускай идут нахер. Нас их проблемы не колышат. Запри дверь, как пойдешь работать в поле.
Я кивнул, смотря в ту сторону, куда убежал чёрный пес.
– Что там увидел, пацан?
– Ничего. Задумался, пап.
– Есть пошли. Задумался он. – Отец вышел из сарая и снял грязные рукавицы. В руках его было ведро с мутной водой, сверху, на нем же, раскачивалась чёрная тряпка. Рубашка вся на отце пропиталась пятнами пота. Он стянул её через голову.
Когда он умылся, мы сели за стол. На завтрак была картошка и кукуруза. Отец не сильно хотел есть, а просто ковырял вилкой в тарелке. Я же уплетал за обе щеки. Как может не быть аппетита на свежем летнем воздухе?
– Можно спросить, пап?
– Валяй, пацан.
– Мне показалось, или нет? Собака была у нашего амбара. Чёрная такая.
– Иж ты какой ты у нас любопытный. Это чёртова шавка меня достала. Увидишь её, бери ружье и застрели, я разрешаю. А то она повадилась сюда приходить, – отец одел картофелину на вилку и поднес ко рту, потом словно нехотя проглотил.
– Она не первый раз пришла? – удивился я.
– Не первый. Вот недавно за амбаром что – то вынюхивала, наглая псина. Да еще гоню её, а она уходить не хочет. А на той неделе вообще на крыльце у нас дрыхла. Я только дверь открыл, она смылась так быстро, что я нихрена и понять не успел.
– Ясно.
– Не вздумай давать ей еды.
– Хорошо, пап.
– Я не шучу, по поводу того, что бы ты её пристрелил, надеюсь, понял?
– Да.
– Ну всё, – отец встал из за стола. – Я поехал, пацан. Посуду помой, как доешь. И мою тарелку тоже.
– Хорошо.
Я услышал скрип колес. Это приближалась павозка, на которой можно было добраться до города. По такой дороге она не ездила только тогда, когда дождь размывал накатанные колеи. Или когда снег шел так сильно, что от нашего дома оставался только второй этаж, а первый утопал в сугробах.