В конце концов, за неимением лучшего, мама дала себя убедить. Когда же ей в голову приходит какая-то мысль, переубедить маму невозможно. Ничего никому не говоря, она занялась приготовлениями. Нам предстояло сделаться перебежчиками, предателями родины. Между тем наши соображения тогда были далеки от политических. Нами руководил инстинкт выживания, а не идея восстания против режима. Цель была найти пропитание, чтобы не умереть. Я была не в состоянии критиковать диктатуру Ким Чен Ира, я только хотела есть досыта. Только позже, когда течение нашего ужасного бегства принесло нас в Сеул, только тогда у меня открылись глаза на кабалу, и я осознала весь ужас бесчеловечного режима. Сегодня я могу изобличить его преступления, поскольку нахожусь в безопасности в Южной Корее. И мой желудок сыт.
Прошло 15 лет, но я в подробностях помню тот день в конце зимы, когда началось наше существование в качестве беглецов. Я не знала, что оно продлится девять лет.
В Ындоке наступила ночь. Весна была не за горами, но я дрожала, поскольку температура в городе упала, когда стемнело. В сумерках Кымсун, мама и я выскользнули на улицу. Моя мать навсегда закрыла дверь нашей квартиры. Я несла маленький рюкзак с самыми драгоценными памятными вещами: фотографиями; особенно я дорожила той фотографией отца, где он в шапке перед статуей Ким Ир Сена в Пхеньяне. Она моя любимая. Прохожие, которых мы встречали на улице, не подозревали, что больше нас не увидят. Мама уже зашла к другу, чтобы занять топор и пилу: она притворилась, будто хочет заготовить немного дров. Она не осмелилась сказать, что мы забираем инструменты насовсем. Они должны были подстраховать нас на случай голода во время путешествия в неизвестность. Мама думала, что если нам понадобится еда, будет достаточно нарубить дров и продать их. Моя мать всегда была преисполнена практичности.
Уже наступила ночь, когда мы, после целого часа тряского пути в кузове грузовика, достигли приграничной деревни. Пользуясь темнотой, мы удалились от деревни и двинулись через поле, прячась в кустах. Внезапно мои глаза, привыкшие к темноте, различили в ночи пятно. Река Туманган. За нею – Китай. Я надеялась, что свобода и рис ждут нас на том берегу. Этой ночью мы должны были там оказаться.
Место было мне знакомо, поскольку несколько недель назад мы уже сделали первую попытку. Тогда было начало марта. Следуя полученным советам, мы рассчитывали перейти замерзшую реку. Но нам пришлось признать очевидное: оказалось слишком поздно. Льдины уже плыли по течению реки. Начался ледоход, следовало ждать следующей зимы. Вечность! Ночью мы бесславно вернулись в Ындок. Мама, однако, никогда не признавала себя побежденной и решила: весной мы вернемся, чтобы перейти Туманган, но в этот раз по воде, так как река считалась неглубокой.