Кох посмотрел на едва начатый чертеж фюзеляжа.
– Тебе очень хочется поскорее сесть в самолёт, Вильгельм?
– Вы знаете, как меня зовут? Но кто вы такой?
– Что ты так испугался? Тебе нравится быть одному, и ты опасаешься, что я буду бесконечно болтать и мешать тебе думать?
Теперь промолчал Кох.
– Пойдем, прогуляемся.
Старик смотрел такими ясными молодыми глазами, что Кох смутился, рука старика тем временем снова опустилась Коху на плечо и неумолимо повлекла за собой.
– Да скажите же, кто вы такой?
– А ты кто такой?
– Я Вильгельм Кох.
– Ты уверен?
– Что значит уверен? Вы сумасшедший?
– За тысячу лет никто ни разу не назвал меня сумасшедшим. Ты первый, Вильгельм Кох, если ты Вильгельм Кох, как ты утверждаешь.
Старик рассмеялся, и смех его очень напомнил Коху смех Аланда.
– Расскажи мне лучше о своих снах, дорогой. Помнишь, тебе снилось, как ты был листком, как ты плавно слетал с дерева и как тебе нравилось это парение в потоках ветра. А потом ты превращался в ястреба или в орла? Но ты кружил над землей на застывших простертых крыльях. Тебе тоже сначала это нравилось, но наскучило и это, тогда ты стал чайкой. Ты сворачивал и разворачивал крылья, ты складывал их так и эдак, летел против ветра, падал вниз камнем и взлетал на восходящих потоках, пока ветер не выломал тебе крыло, едва не оторвав его напрочь, просто вырвав его из плеча. Тебе было очень больно, но убило тебя не это, а то, что ты понял: ты никогда не сможешь летать. Помнишь?
Кох остановился.
–…Этот сон повторялся и повторялся. Ты просыпался с ужасной болью в плече, весь в слезах, с заходящимся сердцем, разве не так? Пока однажды ты не проснулся здесь, у Аландо, и не понял, что плечо твое больше не болит, зато сам ты оказался вывернут наизнанку. Я бы на твоем месте вспомнил про эти сны, прежде чем сесть в нелепую деревянную фанеру, пролетевшую недавно над тобой.
Кох едва удержался от стона, так резко заломило вдруг у него в плече. Этот сон был самым частым сном его детства, если не считать полусна-видения с Аландом. Как старик странно Аланда назвал! Почему он знает то, о чем Кох никому не говорил?
– Да, оно опять заболело, тело помнит, как это было несносно, тело ничего не забывает, особенно таких потрясений.
– Откуда вы все знаете?
– Неважно, откуда знаю я, важно, что будешь делать ты.