Очнулся и понял, что дело не в том, что он выпил. Если сейчас он очнется в своей комнате – и все это тоже сон, он нисколько не удивится. Кох открыл глаза – он лежит в траве, на дороге распахнутая машина Аланда. Кох встал, сел за руль, он внимательно смотрел на дорогу и просил ее не качаться, ухватился за руль. Странно, что ему не лучше, а хуже. Кох ехал медленно, часто останавливался, смахивал пот, заливавший глаза, у ворот Корпуса снова остановился. Он хотел выйти, открыть ворота, но ворота открылись. Кох с облегчение вжал педаль газа – путешествие закончилось, и только когда налетел грудью на руль, когда на него посыпалось стекло и раздался отвратительный лязг металла о металл, он понял, что ворота были закрыты. Совсем он лишился разума. Чуть сдал назад, и ворота, действительно, открылись. Что за день такой?
Аланд вышел за ворота, Кох впервые увидел его в генеральской форме, отвел взгляд – увидел Абеля, бегущего к воротам. «Ну, хоть этот не генерал», – подумал Кох. Ему стало все равно, что он сегодня не натворил – трудно придумать.
Аланд открыл дверцу, взял Коха под мышки, потянул из машины. Кох покорно вывалился, качаясь на неустойчивых ногах.
– Ну, ты даешь, Вильгельм, какого черта ты в закрытые ворота въехал?
– Они были открыты, – ответил Кох.
– В самом деле? На ногах не стоит, просто герой.
– Он что – пьян? – с ужасом спросил Абель, принимая у Аланда Коха. – Господин Аланд, ему плохо…
– Еще бы, чистый спирт, да еще через час – запить водичкой, самое то. Спасибо, что коньяком не запил, не откачали бы.
– Вильгельм, ты что?
– Я выпил совсем немного. Мы лётчика поминали.
– Вы особенно, господин Кох! – сказал Аланд. – Они его спиртом напоили, Фердинанд. Тащи его к нам, у него ожог, а я это позорище за ворота загоню. Машину разбил, ладно, ворота не пострадали. Наши ворота крепче, чем все их машины, да, Вильгельм? А уж их самолеты – сами пусть на них летают.
Аланд вроде бы улыбался, и в то же время, Кох чувствовал, что Аланд остро сочувствует ему.
– Грудь болит? – вполголоса спрашивал Фердинанд.
– Всё болит, – шептал в ответ Кох. – Мне очень плохо, положите меня прямо тут. Я на земле полежу…
Аланд принял Коха на руки, как ребенка.
Кох с надеждой смотрел в глаза Аланда – неужели не сердится?
– Да, знаю, Вильгельм, жив – и на том спасибо. Черт с ней, с машиной, не машина и была, я знаю, что ты не столько пьян, сколько напуган. Сейчас ты заснешь, а проснешься здоровым. Не беспокойся, с тобой все нормально.