Да, в самом деле, совсем недавно развернулась череда катастроф, перемен, перестановок. Кажется, что с тех пор миновала вечность – Кох прав. Кох проводил Вебера до машины и вернулся проститься с Анной-Марией.
Аланд усаживал женщин в машину с галантностью великосветского кавалера. Анечку он посадил последней. Она остановила Аланда.
– Аланд, вы что, правда, знаете, что они думают, делают и говорят?
– Работа такая, деточка.
– Как же они живут? Я бы так не смогла.
– Так я и твои мысли знаю, ты теперь часть этого дуралея, пусть самая лучшая, но его часть. Не думай об этом, еще отца и матери люди иногда стыдятся, а учителя – никогда. Он же всегда в тебе, приходится жить с ним, как с паразитом, вытворяй что хочешь, он слова не скажет, и никуда он не денется. Люди Христа – и того не стыдятся, допуская вполне официально, что он все видит, все слышит и знает все наши помыслы. Знает – и черт с ним, правда? Самые совестливые раз в неделю в церковь придут – покаются – и пойдут себе делать, что делали. С учителем по-другому, иначе ничему не научишь. Такая работа. Когда твой муж сам пойдет учить вместо меня – тогда он цену своему гаду поймет. И все его гады ему возвратятся. Сейчас и говорить бесполезно, он этого не понимает, он пока сгусток страстей. Агнес, я почти сразу вас оставлю, ты понимаешь…
* * *
– Вебер, в зал, делаешь энергетическую гимнастику, готовишься к музыке. Аланд вернется, займется тобой, – едва вышли из машины, сказал Кох.
– Я ничего не буду делать не буду, я не маленький мальчик, – на всякий случай огрызнулся Вебер.
– А похож, – сказал Гейнц.
– Да, – подтвердил Кох, улыбаясь.
Гейнц с Карлом с удовольствием смотрели на них.
– Гейнц, у тебя в пять история музыки, если верить преданиям, иди, готовься. Карл, у тебя математика в три, следовательно, ты успеешь озадачиться обедом.
– А, так Гейнцек читает в пять, и он не успевает, а у меня в три – и я с обедом.
– Именно, тебе готовиться меньше.
– Как скажете, господин полковник. Гейнц, ты замечаешь, какой дрянью стал наш Кох? А я когда-то считал его своим другом.
– Ничего, Карл, – ответил Кох, – не ты один заблуждался.
– А вы чем будете заняты, господин полковник, если это не государственная тайна?
– Тайна, Карл.
– Можно идти?
– Давно пора. Вебер, а ты почему еще здесь?
– Я не собираюсь ничего делать, я вам сказал.